Нелицеприятный. Том 1 - Владыка Бессмертный
— А можно я тебя обниму для начала? Я так переживала за тебя… — на глазах женщины наворачиваются слёзы.
Я киваю. Пусть обнимет, раз так хочет.
Женщина крепко обнимает меня. Так крепко, что я даже не сразу понимаю её силу. Да и откуда в старушке столько сил? Но мне становится больно от травм, которые я, по всей видимости, получил накануне. Тело реагирует на боль и напрягается, совсем немного, но старушка реагирует.
— Больно? — она перестаёт обнимать меня, — извини, я что-то совсем забылась. Ты ведь так пострадал после тренировки… Ну, пошли.
Так, вот об этом я у неё сейчас и спрошу. Что за тренировка такая?
Мы проходим на кухню, я сажусь за стол. Тело болит, а живот настолько сводит, что желудок урчит на весь дом.
Клавдия Николаевна сразу же это замечает.
— Илюш, ты же наверное голодный как волк? Может кушать, а потом чай? — спрашивает она.
— Если можно… — я покачиваю головой и пожимаю плечами.
— Ну конечно! Ты же без пяти минут рыцарь, как никак! — восклицает бабушка и поднимает ладони к небу, — сын рода Гончаровых!
Опа. Вот оно что. Значит все те картины в комнате это, действительно, мои предки. Я так и думал. А что значит рыцарь? Надо спросить.
Бабушка начинает суетиться, достаёт из холодильника бекон и начинает жарить его. От запаха еды у меня ещё больше сводит живот.
— Сейчас, сейчас, Илюша, — приговаривает тётя Клава.
— А можно спросить, что значит без пяти минут рыцарь? — я отвлекаю её от готовки, но мне очень интересно.
— А это… — она отвечает мне, стоя в пол оборота, не отрываясь от жарки бекона, — титул такой. Он ведь всем одарённым магией даётся, — заявляет Клавдия Анатольевна.
Ничего не понимаю. Одарённым магией? Как это? Только я хочу спросить об этом бабулю, как в комнату заходит женщина, которую я видел в самый первый раз, когда очнулся.
— Илюша! — закричала она и бросилась ко мне.
Женщина подбежала и начала меня расцеловывать в щёки и крепко обнимать.
— Сыночек! Ты очнулся! Всё хорошо! Ура! — восклицает она.
И тут же останавливается и отстраняется.
— Ох! — сокрушается женщина, — прости меня, сынок! — она поднесла руки к губам, чувствуя за собой вину передо мной, — я совершенно не подумала, что тебе ещё больно.
— Ничего… — протягиваю я и киваю ей, — может поговорим? — спрашиваю, вздёрнув бровь.
— Конечно, — соглашается она и садится рядом со мной, сбоку, а затем, обращается к тёте Клаве, — Клавдия Николаевна, я же вас просила позвать меня, как только Илюша очнётся! — она произносит это довольно грубо.
Видимо, для неё это было очень важно, а тётя Клава, в силу своего возраста, забыла об этом.
Меня посещает дежавю. Будто всё это уже было. Я вдруг погружаюсь в какой-то ступор.
— Извините, Екатерина Платоновна, — виноватым голосом отвечала бабуля.
Её голос звучит приглушённым фоном.
— Ладно, я понимаю, ты тоже нервничаешь,— откликается, вроде как, моя мама.
Ощущение дежавю прекращается одним рывком, оставив после себя лишь странное ощущение пустоты и бесполезности всего, что происходит вокруг.
— Так вы… моя мама? — спрашиваю я, внимательно изучая её лицо.
Она не выглядит на свой возраст. Да и сколько ей? Поверить, что она имеет взрослого ребёнка вообще невозможно. Сейчас, рассмотрев её получше, я думаю, что на вид ей и тридцати лет нет. А мне… ну не знаю. Лет двадцать точно есть, я думаю. Не могла же она меня в десять лет родить.
— Да, Илюша, — подтверждает она, — я твоя мама. Ты совсем ничего не помнишь? Не вспомнил до сих пор? — она проводит нежными пальчиками руки по моему уху.
— Не помню, — мотаю головой, тяжело вздохнув.
— Ну ничего, поправишься, — мягко говорит она, — сейчас позавтракать нужно и сразу почувствуешь себя лучше.
Тёте Клава, между тем, закончив с готовкой, ставит на стол несколько тарелок, графин с каким-то напитком и стаканы. Затем, старушка кивает и что-то нашептывая, уходит.
— М-да, — протягивает мама и смотрит ей в след, а затем, оборачивается на меня, — Старовата уже. Жаль, что у старушки детей нет, — вздыхает она, — она тоже очень переживает за тебя. Таких верных слуг, как она, не найти нигде и ни за какие деньги. Она давно уже часть семьи.
— Слуга? — я переспрашиваю, заглатывая одну ложку за другой.
— Ну да, — кивает мама, — гувернантка она у нас. Живёт с нами всю жизнь, с молодости. Ещё за отцом твоего отца ухаживала. Я даже не могу представить, сколько ей лет.
Гувернантка? Так это что значит, я родился в богатой семье? Если в доме есть прислуга, это показатель достатка. По крайней мере, я так думаю.
— Она хорошая, — констатирую я.
— Не спорю, — соглашается мама.
Она улыбается и снова поглаживает меня по уху.
Её прикосновения не отдают теплом у меня в душе. Сейчас она для меня чужой человек. Родных и близких для меня словно вообще не существует. Будто мне это понятие совершенно не близко.
Я вообще думаю, что возможно, всё это дурной сон. Я вот-вот проснусь в своей постели, зная кто я и где нахожусь. А это всё не правда.
Но моё тело твердит мне, что это не сон. Оно ноет и болит. Не может так быть во сне.
— Мам, — я решаю обратиться к ней именно так, как она явно того очень хочет, — а что за рыцарский титул? Мне тётя Клава сказала, что мне он вот-вот достанется.
Она улыбается, услышав моё обращение к ней. В её светящихся от радости глазах, будто танцуют тёмные искры.
— Ох уж эта тётя Клава… — снова качает головой мама, — что она тебе успела рассказать? — женщина наклоняет голову в бок, но в её голосе не слышится претенциозность.
Она скорее спрашивает это из любопытства и нисколько не злится на тётю Клаву. Скорее, она своим интересным тоном имеет ввиду, что-то типа «да что с этих стариков взять?».
— Совсем ничего, — я пожимаю плечами, доедая последние кусочки еды, — не успела.
— Вот и хорошо, что не успела, — мама одобрительно хлопает глазами, — тебе обо всём этом лучше
