Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий
Правдой остается, что они не возводили каменных домов, как это делали народы запада и в Византионе. Каменным зданиям — холодным и сырым, которые к тому же сложно было обогреть — они предпочитали обширные дворища из дерева. Деревянно-земные валы возводили они вокруг собственных градов, и такой способ обороны был столь же действенным как стены из камня. Таких валов могли они насыпать по нескольку вокруг дворища своего вождя или богача; говорили, что грады их похожи на павлиньи перья, поскольку валы те как будто бы сходились у малейшего глазка, делая его невозможным для добычи. Поляне не строили каменных замков не потому, что не умели подобных сделать, но потому что их предками были лендицы и гопелляны, а у этих племен с камнем было туго; впрочем, деревянные дворища они считали более теплыми и более легкими для отстройки, если были уничтожены огнем или неприятелем.
Так что не следует удивляться тому, что на свою встречу четыре сына Пестователя прибыли в роскоши и богатстве. С собой они привели отборные отряды, чтобы каждый мог похвастаться перед другими достатком. Многие их воины носили посеребренные панцири, золотые шпоры, пояса, инкрустированные драгоценными камнями. Бесценными казались их мечи и кольчуги, шлемы на головах, тарчи, называемые «щитами». Говорят, что если бы в это время на этой лесной поляне появился король тевтонцев или западных франков, он остановился бы в изумлении — столь громадным богатством и столь большой способностью к бою отличались воины сыновей Пестователя. Впрочем, и они сами казались вне всякого выражения великолепными.
Слепая наставница, которая прибыла вместе с Лестеком, видеть их, понятно, не могла, правда, для нее Лестек и так был самым замечательным и красивым. Но вот собравшиеся на поляне воины видели нечто иное. Авданец, Палука и Семовит были похожи друг на друга как три капли воды — высокие, широкоплечие, с длинными, практически белыми волосами красивыми лицами. Один Лестек по сравнению с ними казался кем-то чужим, рожденным из семени иного отца. От своей матери, Гедании, он унаследовал высокую и худощавую фигуру, но в плечах был узким, грудная клетка его была впалой. Желтоватая кожа и крючковатый нос не прибавляли ему красоты, равно как и постоянно бегающие серые глаза, посаженные в глубоких глазницах. Говорили, что каждый из его братьев сильнее и богаче его, рожденного в законном ложе, от матери княжны; трое остальных сводных братьев постановили по подсказке Авданца сделать его юдексом, то есть судьей среди братьев. И наиболее мудрые богачи догадывались, почему так случилось. Слабым и непостоянным был характер Лестека, а сыновья Пестователя желали войны и добычи, желали они расширить свое владычество, завоевывая соседние народы и племена. А раз Пестователь — как о том ходили слухи — заболел Отсутствием Воли, так кто мог бы дать им согласие на начало приготавливаемых ими войн, как не слабый и непостоянный Лестек из Познании?
И приходило ли в голову Лестека, а почему это братья именно его выбрали в качестве юдекса? Ведь достаточно ему было глянуть на Палуку, Авданца или Семовита, чтобы понять, что никак он не заслуживает такого отличия. Те были истинными великанами, а он по сравнению с ними казался карликом. Только жажда власти ослепляет человека столь же сильно, как истинная слепота. «Возможно, и не обладаю я столь великанской, как у них, фигурой, — размышлял о себе Лестек. — Зато они знают, что у меня имеется мудрость, которой им не хватает, и величие, которое я унаследовал вместе с кровью матери». Еще Лестеку казалось, что его братья дарят его любовью. Не знал он Книги Громов и Молний, которая учила, что «никто не любит властителя, один лишь властитель любит самого себя».
И так случилось, что одним солнечным днем, в своем громадном шатре, на привезенном сюда из Познании деревянном троне уселся Лестек, а рядом с ним, на втором троне наняла место слепая наставница, а ее сын, Наленч, встал у нее за спиной. Шатер заполняли десятки нарядных воинов из дружины Лестека и его братьев. А у входа в шатер встали три небрачных сына Пестователя — Авданец, Палука и Семовит, и все трое попросили они, чтобы Лестек принял их. Лестек приказал задуть в коровьи рога, и вод их пронзительные звуки в его шатер по красному длинному ковру вошли три великана. Первым шел Авданец, держа в руках украшенную шкатулку. За ним шествовал Семовит, а в самом конце шел Палука с глупой улыбкой на красивом лице, что никого не удивляло, поскольку издавна его знали как красивого, но глупого верзилу.
На полпути к трону Лестека Авданец вдруг пал на колени, открыл шкатулку и вынул из нее блестящую драгоценными камнями корону юдекса.
— Господин мой и брат, — заговорил Авданец. — Повелитель наш, Даго Пестователь, погружен в отчаянии после утраты любимой женщины. От имени Пестователя править нами елает чужой человек, македонец по имени Петронас. Достойно ли такое, чтобы чужой человек обладал властью над сыновьями Пестователя? Наш отец, Даго Господин, наверняка вскоре обретет силы и стряхнет с себя отчаяние. Но на то время, которое отделяет нас от этого великого момента, должны мы иметь кого-то, кто будет нам судьей и разрешит, что хорошо, а что плохо. Потому, господин наш, Лестек, сын Пестователя и наш брат, мы желаем предложить тебе корону юдекса, то есть судьи между братьев. Ты один ее заслуживаешь, поскольку рожден ты от истинной княжны, владычицы полян. Так что суди нас и владей нами.
Произнеся это, Авданец на коленях пополз к трону Лестека. За ним, правда, уже не на коленях, пошли два других сына Пестователя: Палука и Семовит.
У ступеней трона Авданец поднялся и наложил блестящую корону на белобрысые волосы Лестека.
Всех оглушил пронзительный грохот ударов мечей о тарчи, что означало, что воины, заполняющие шатер Лестека, дают свое согласие на действия Авданца.
Тогда Лестек вытянул свои ладони в сторону братьев. Те оочередно подходили к нему — поначалу Авданец, затем Семовит и Палука. Опустившись на одно колено, вкладывали они свои ладони в ладони Лестека.
Когда же произошло это, Лестек приказал
