Фред Саберхаген - Черные горы

Она только спросила, словно девочка, обрадованная неожиданным щедрым даром:

— Я должна стать такой, как вы, господин?

— Именно, — радостно заверил он ее, нежно похлопывая по руке. — Ах, я почти сожалею, что такое сокровище должно увянуть в самом своем расцвете, подобно красоте груди, утратившей свою упругость; но женщина должна разделить со мной мое бессмертие и мою власть.

Ощущая ужас, такой же острый, как перед клинком или пламенем, Чармиана едва не вырвала у Сома свою руку. Краешком сознания она почувствовала, что в приемной они не одни — как ей показалось, в зале были еще люди. Но в данный момент Чармиане было не до них.

Она должна была без малейшего колебания выказать радостную готовность принять предложение Сома. Но с каждой секундой до нее все больше доходило значение слов вице-короля, и ее страх становился все сильнее. Она не ждала ничего даже отдаленно похожего. Она бы скорее предпочла тысячу, миллион раз умереть, чем стать такой же, каким был он. Она могла без трепета улыбаться его мертвому лицу, она могла бы горячо обнимать его, если бы пришлось. Но видеть в своем зеркале лицо, похожее на его, — это было невообразимо, такое не виделось Чармиане и в самых страшных ее кошмарах.

Не уверенная, удается ли ей и дальше скрывать свой ужас, слабея от него, она прошептала:

— Когда?

— Что ж, прямо сейчас. А в чем дело?

— Мой повелитель… — перед глазами у Чармианы все плыло. Не разверзнется ли земля, чтобы поглотить ее? — Я только хотела сказать, что хотела бы сохранить свою красоту для вас. Чтобы вы могли продолжать наслаждаться ею.

Он сделал нетерпеливый жест.

— Как я сказал, необходимо, чтобы твоя внешность коренным образом изменилась. Но не думай об этом. Только смертные придают огромное значение таким пустякам. Что привлекает меня в тебе — это твоя внутренняя сущность, так напоминающая мою собственную… Однако тебе что-то не нравится. Что? Или процесс причиняет тебе неудобство?

— Процесс, мой повелитель… прямо сейчас? Это уже происходит со мной? — Она едва осознавала, что, утратив самообладание, вырвалась из его рук и отступила на шаг.

Он уставился на нее с явным удивлением.

— Ну да. Мне не терпится. Решив, что ты должна править вместе со мной, я приказал магам начать процесс превращения, как только ты войдешь сюда. Изменение продвинулось уже довольно далеко…

Мир вокруг сдвинулся, и раздался вскрик. Едва ли Чармиана осознала, что это вскрикнула она сама и что топот ног по дереву и камню был топотом ее собственных бегущих ног. У нее больше не было никаких планов, никаких мыслей, только сбежать от смерти, которая двигалась и разговаривала и собиралась заразить ее своим тленом. Перед ней, очень близко, проступила высокая фигура; она налетела на нее прежде, чем поняла, что это мужчина, и узнала его лицо.

Живое лицо Чапа.

Все еще вне себя от ужаса, Чармиана попыталась обогнуть Чапа, но он схватил ее за руку. Она никогда не видела его лицо таким застывшим, даже в тот далекий день, когда он дал ей пощечину. Теперь до нее донесся его глухой голос:

— Тебя удивляет, Королева Смерти, что я все еще жив?

Затем Чармиана поняла: присутствие здесь Чапа должно означать, что весь ее план раскрыт, надежды рухнули. Ее страх был так велик, что она была не в состоянии говорить и упала без чувств.

Сом на троне, расслабившись, некоторое время почти беззвучно хохотал. Чап, стоя неподвижно, ждал. Наконец вице-король успокоился и сделал ему знак подойти ближе.

— Мой добрый Чап, после расследования все твои сообщения подтвердились. Колдун Ханн арестован. Колечко волос этой дамы найдено там, где ты оставил его, в моей сокровищнице, без каких-либо следов того, как ты положил его туда. Излишне говорить, что моя система безопасности будет коренным образом проверена. К счастью, я менее восприимчив к любовным чарам, чем полагали эти горе-заговорщики; таким образом, с тебя снято всякое подозрение в том, что ты лукавил со мной.

Чап слегка поклонился.

Сом продолжил.

— К несчастью, Тарленот уехал гонцом по имперским делам; может оказаться затруднительным снова заполучить его в наши руки. Но он оставил свое ожерелье, которое должно принадлежать тебе — равно как и какой-нибудь значительный военный пост.

Впервые с тех пор, как вошел сюда, Чап позволил себе улыбнуться.

— Именно так я хотел бы служить, верховный владыка Сом. Я воин и не питаю пристрастия к интригам.

— Ты получишь отряд. — Вице-король сделал паузу. — Но, конечно, сперва требует решения один вопрос — твоя присяга на верность Востоку.

Ах, сказал себе Чап без всякого удивления. Я мог бы догадаться.

Сом продолжил:

— Когда ты был сатрапом, ты был сам себе господин и, в отличие от прочих равных тебе по положению, никогда не приезжал сюда, чтобы принести официальную присягу. Это всегда казалось нам достаточно странным.

Нельзя было полностью удовлетворить Восток. До большого успеха всегда оставался еще один шаг. Чап ответил, довольно тихо:

— В течение шести месяцев я был нищим калекой.

— Ты куда дольше был сатрапом, вольным прийти сюда. — Голос Сома звучал уже не так непринужденно. — До того, как утратил свою сатрапию.

Крыть было нечем. В бытность свою сатрапом Чап, конечно, всего себя посвящал сражениям и говорил себе, что таким образом служит своим хозяевам гораздо лучше, чем принимая участие в таинственных ритуалах. Но Восток никогда не смотрел на это с такой точки зрения.

Сом глядел на него своими глубоко посаженными глазами, и Чапу почудилось, что он чувствует запах смерти. Вице-король продолжал:

— Эта присяга гораздо важнее, чем ты, похоже, считаешь. Очень многие просят, чтобы им разрешили полностью связать свою судьбу с Востоком, но просят тщетно.

Как солдат, привычный к приказам и тому, как их отдают, Чап понял, что может сказать только одно.

— Я прошу, чтобы мне позволили принести присягу, верховный владыка. Как можно скорее.

— Отлично! — Сом снял с шеи драгоценную цепь и небрежно перебросил ее Чапу. — В знак моего расположения и начала твоей карьеры.

— Премного благодарен, верховный владыка.

— Твое лицо говорит, что ты хочешь чего-то еще.

— Если можно, я хотел бы на время занять покои этой презренной женщины. И оставить у себя ее слуг — тех, что не принимали участия в заговоре.

Сом милостиво кивнул. Очевидно, у него были на сегодня и другие дела, так как, произнеся еще несколько быстрых слов, он отпустил Чапа. Выйдя из помещения, Чап повесил цепь Сома себе на шею и направился в бывшие покои Чармианы. Цепь сверкала, и рядовые солдаты приветствовали его. Люди, занимавшие более высокое положение — кое-кто из них не изволил замечать его раньше — теперь кланялись ему или окидывали оценивающими взглядами.