Олег Северюхин - Беги, Василич, беги!

Охранник вместе с моей женой притащили второе кресло, и мы усадили стариков друг против друга. Они оба плакали, увидев свою молодость и вспомнив, вероятно, что-то, что знали только они одни.

— Вы знаете, Олег, — сказала Клара Никаноровна, — это мой старый товарищ детства. Мне было десять лет, а он был блестящим чекистом в хромовых сапогах, синих галифе и темно-зеленой гимнастерке, перепоясанной широким кожаным ремнем. Просто картинка героя Отечественной, пришедшего на побывку с фронта одна тысяча девятьсот пятнадцатого года.

— Вы что-то путаете, Клара Никаноровна, — сказал я, — Отечественная война началась в одна тысяча девятьсот сорок первом году…

— Ничего я не путаю, молодой человек, — сердито сказала наша хозяйка, — Отечественная война началась в одна тысяча девятьсот четырнадцатом году.

Глава 39

— Война была Отечественная, — строго сказала Клара Никаноровна. — Не мы объявляли войну, а нам объявили войну. Первого августа Германия объявила России войну. Возможно, что Россия вообще бы не воевала, если бы не Германия. А потом большевицкие вожди вонзили нож в спину воюющей России. И все пошло прахом. Большевики объявили Отечественную войну империалистической, зато потом империалистическую войну объявили Отечественной.

— Это какую еще войну? — не понял я.

А вот это как раз ту войну, которая началась в одна тысяча девятьсот сорок первом году, — сказала женщина. — Эта война была империалистической. Гитлер создал европейскую империю, а Сталин удержал в руках царскую российскую империю. Сначала императоры договорились о разделе Европы, но Германии показалось мало территориальных приобретений, и она использовала наивность Сталина для решения своих вопросов по расширению лебенсраума на Восток.

Я слушал старушку и удивлялся ее познаниям. Вроде бы в полном отсутствии средств массовой информации в доме так все подробно знать и обсказывать мог только действительно высокообразованный человек.

— Но Сталин спас Россию, — многозначительно изрек Гудыма, подняв вверх указательный палец для придания важности им сказанному.

— Сталин спас Россию? — язвительно переспросила старушка. — Россию спас Гитлер и именно тем, что напал в июне тысяча девятьсот сорок первого года. Если бы он напал на нас на год позже, то России бы не было вообще и никакие ленд-лизы, и никакое партизанское движение не смогло бы нас спасти.

— Это почему же так? — изумились мы все и я в том числе.

— Эх вы, мужики, — укоризненно сказала Клара Никаноровна. — К тысяча девятьсот сорок второму году в армии вообще бы не осталось ни одного мало-мальски соображающего генерала, а в промышленности — нормальных директоров и конструкторов. Всех бы перемолола сталинская мясорубка в бериевских лагерях. На западной границе были бы собраны огромнейшие запасы оружия и всякой военной амуниции для войны на чужой территории и малой кровью. А в сорок втором году Сталин мог бы решиться на такую же авантюру, на которую решился Гитлер в сорок первом году. Вот это была бы катастрофа, перед которой катастрофа сорок первого года была всего лишь небольшой бурей. Армия, готовившаяся воевать на чужой территории, разбежалась бы в разные стороны, а доведенные до ручки крестьяне вилами бы вычистили совецкую власть.

Гудыма сидел в кресле с выпученными глазами и что-то искал за спиной, вероятно, свой именной маузер. Такой антисоветчины он не ожидал от той маленькой девочки, которую он знал раньше.

Клара Никаноровна была в целом-то права. В той войне народ воевал не за Сталина и не за советскую власть. Он воевал за себя, потому что Гитлер сразу поставил задачу сделать из русских рабов и рабочий скот, а лишних — уничтожить. Если бы прибалтийский идеолог Гитлера не был преисполнен ненависти ко всему русскому и не внушил это Гитлеру и всему фашизму, а сказал бы, что война имеет целью возвращение народов России в лоно европейских народов, например, так же, как сейчас Европейский Союз пытается заполучить к себе Украину, оторвав ее от России, то война была бы легкой прогулочкой от Бреста до Свердловска. Как во Франции, а потом торжественный парад под триумфальной аркой в честь победы России над Наполеоном.

— Да как ты смеешь такое говорить, — шипел Гудыма, — если бы не Сталин, то нас бы не было…

— Если бы не Сталин, — возражала ему старушка, — то мы бы были не менее развитой страной, чем Америка и еще неизвестно, была вторая мировая война или нет. Мы бы были в числе победителей в Отечественной войне и не позволили бы западным странам унижать до плинтуса Германию, оставшуюся в одиночестве на заключительном этапе войны. Даже закоренелых преступников не рекомендуется унижать, чтобы не создавать из них таких монстров, с которыми потом можно и не справиться. Тюрьмы и лагеря не воспитывают патриотов и героев, а тюремщики и вертухаи суть есть пособники врага в сердце нашей родины, готовящие озлобленных людей, для которых враг становится другом. А самым лучшим воспитателем является внешний враг, перед лицом которого могут объединиться все люди.

— Да я, да я, — сипел Гудыма и мне стало жалко его, перед ним рушились все идеалы, с которыми он жил, считая, что сталинизм это самый лучший общественный строй для русского человека, такой же как крепостное право или монголо-татарское иго.

— Может, коньячку? — спросил я и Гудыма согласно кивнул.

Глава 40

Старичкам налили по рюмке коньяка (или коньяку?) и они успокоились.

— С чем пожаловали, товарищ Гудыма, с какими делами? — спокойным и ровным голосом осведомилась Клара Никаноровна.

— Да какие у нас дела, Кларочка, — засмеялся Гудыма, — все дела у прокурора, а у нас стариковское, местечко для могилки подобрать, да такое, чтобы никто тебя после смерти не обгадил, не оплевал и портрет не поцарапал ржавым гвоздем.

— Где ж ты устроиться хочешь, товарищ Гудыма, — спросила старушка, — уж не у меня ли на огороде?

— Да вот все раздумываю, — сказал чекист, — может мне вообще не надо умирать, а получить бессмертие? Вот только не знаю, в раю или в аду?

— Зачем же тебе рай или ад? — спросила Клара Никаноровна. — Дедушка мой говорил, что рай и ад он здесь вот, прямо на земле среди нас. Некоторые думают, что они попали в рай, а оказалось, что это кромешный ад. Другие думают, что вся жизнь у них ад, а если сравнить это с настоящим адом, то у них настоящий рай.

— Чего ты все так запутанно говоришь, что если разобраться, то и рая никакого нет, а просто есть категории ада, — сказал Гудыма.

— А разве это не так? — спросила старушка. — И что такое бессмертие на том свете, если тебя не видит никто на этом? От бессмертия в раю может быть либо оскомина, либо отвращение от всей ихней патоки…