Дмитрий Казаков - Солнце цвета крови

Выругавшись, Гавейн нагнулся и сильно потряс толстяка за плечо. Тот никак не отреагировал.

— Эй! — рявкнул рыцарь в самое ухо продолжавшему спать воину.

Храп прервался. Медленно открылись мутные, в красных прожилках глаза, разума в которых было примерно столько же, сколько у свиньи, нежащейся в луже. Толстяк повернулся на бок, веки его сомкнулись, и он снова захрапел, на этот раз — с тоненьким присвистом.

Гавейн опять выругался, размышляя, не воткнуть ли ему меч в оттопыренную задницу, сала на которой было больше, чем на добром окороке. Подобный способ действий гарантировал, что спящий проснется, но, подумав, рыцарь решил к нему не прибегать. Вряд ли в этом случае получится доброжелательная беседа…

Обойдя пень, он оставил коня пастись на травке, а сам направился к замку. Вступив на прогнившие доски подъемного моста, он обнаружил внизу, во рву, второго гуляку. Этот, судя по всему, сорвался с моста и, будучи трезв, точно свернул бы себе шею. А так он удобно устроился на совершенно сухом дне и сладко посапывал. Длинные волосы цвета ржавчины разметались по грязи, но это их хозяина ничуть не смущало…

Паладин Круглого стола покачал головой: ватага пьяниц захватила замок Черного Рыцаря? Такой байке в Камелоте не поверит никто! Чем они одолели его? Закидали пивными кружками? А куда подевалась вода из рва? Последний лазутчик, побывавший здесь, доносил о том, что ров полон и в нем обитают гнусные твари. И где они? Сбежали, завывая от страха? Или все дружно утопились?

Начавшийся так буднично день сулил быть богатым на сюрпризы!

Ворота оказались распахнуты. Створки висели криво, судя по всему, проржавевшие петли недолго смогут удерживать их тяжесть. В темной арке противно пахло мочой, прямо посредине прохода виднелось пятно полузасохшей блевотины.

— Гм! — Гавейн судорожно сглотнул.

Картина была привычной — обычное дело после доброй рыцарской пьянки где-нибудь подальше от Камелота, в котором рыцарские традиции не велят паладинам надираться до поросячьего писка. Но увидеть такое здесь, в оплоте Зла на землях Британии?

Двор, вымощенный серыми растрескавшимися плитами, пятнали тела. Только отсутствие оружия в руках и кровавых пятен говорило о том, что здесь не было жестокого сражения. Многоголосый храп, не такой мощный, правда, как у толстяка около дуба, задумчиво перекатывался между замковыми стенами.

Выделялись черные пятна вчерашних кострищ, от которых тянуло горьким запахом гари, виднелось также множество бочонков, которые еще недавно содержали в себе пиво. Некоторые из них были безжалостно размолочены в щепы, другие оставались целыми.

Осторожно лавируя между павшими в неравном бою с хмелем, Гавейн направился к центральной башне замка. Лежащие на земле все как один были рослыми просто на зависть, несколько — настоящими великанами. Большинство были в кольчугах, и почти у каждого под рукой лежало оружие. Куда хуже кованное, чем у рыцарей Британии, и без любимых ими украшений. Но клинки были длинными и тяжелыми, и Гавейн поймал себя на мысли, что не особенно хочет сойтись с их обладателями в бою.

Кто эти воины? Откуда они здесь взялись? Вопросы толкались в голове, порождая в ушах неприятный гул. Не привыкшему особенно думать рыцарю казалось, что череп его сейчас лопнет. Он никак не мог сообразить: что же ему делать дальше? Черного Рыцаря, с которым он намеревался сразиться, видно не было — странные пришельцы то ли изгнали его, то ли упоили до смерти, а как поступить с самими чужаками, Гавейн не знал. Не привыкшие думать мозги скрипели, а сам паладин чувствовал себя так, словно его ударили по шлему мешком, под завязку набитым сырым песком.

Он поймал себя на том, что для прояснения мысли не прочь выпить, но все бочонки были пусты. От пива остался только запах…

За спиной кто-то негромко застонал, послышался шорох, а за ним — невнятное ругательство. Рыцарь мгновенно повернулся, ладонь сама собой опустилась на рукоять меча.

Открывать глаза было так больно, словно в них насыпали песка. Голова трещала, будто десятки крошечных цвергов лупили молоточками по сводам черепа, а в горле ощущалась противная сухость.

С неимоверным усилием Ивар все же поднял веки и заморгал, почти ослепленный ярким солнечным светом. Слезы полились сами. Проморгавшись, он сел и тут же замер, не веря увиденному.

В нескольких шагах, небрежно держа ладонь на рукояти меча, застыл в напряженной позе рыцарь. Броня его была серой, без всяких украшений, и неприятно сверкала на солнце, которое, судя по всему, поднялось уже довольно высоко. Из-под поднятого забрала на Ивара смотрели внимательные светлые глаза.

В первое мгновение Ивар растерялся. Похмельные мысли ворочались тяжело, точно каменные глыбы, и он никак не мог решить, что же делать: искать меч, который неизвестно где оставил вчера, или же кричать в полный голос, надеясь, что крик разбудит соратников…

Впрочем, рыцарь не выглядел агрессивным и нападать, похоже, не собирался.

— А… — глубокомысленно изрек Ивар, разомкнув сросшиеся, как казалось, губы. Звуки с трудом выдавливались через пересохшее горло. — Ты… кто?

От звуков его голоса заворочался спавший неподалеку Эйрик.

— Имя мне — сэр Гавейн, — ответил рыцарь глубоким, звучным голосом. — Прибыл я к сему замку, надеясь сразиться с его хозяином, Черным Рыцарем, но…

— Что?.. — Ивар попытался сообразить, на что намекает собеседник, но мысли ускользали, как мальки в отверстия рыбацкой сети.

— Разбуди еще кого-нибудь, — вздохнул рыцарь. — И не хватайся за оружие. Я не враг вам. По крайней мере пока…

Ивар попытался встать. Руки и ноги его дрожали, а в животе что-то неприятно шевелилось, так что принятие вертикального положения потребовало значительных усилий. Когда он поднялся, выяснилось, что рыцарь, с земли казавшийся таким грозным, на самом деле ниже Ивара и уступает ему в ширине плеч.

— Сейчас, — пробормотал Ивар, судорожно икнув, после чего отправился будить Эйрика.

Конунга среди спящих видно не было, но сойдет и его помощник. Две Марки открыл глаза от первого же толчка в плечо. Взгляд его был чист, словно он вчера не пил наравне со всеми, а спокойно спал всю ночь.

— Чего тебе? — спросил он.

— Вот, — ответил Ивар, отступая в сторону. — Пришел… сэр…

— Гавейн, — вторично представился рыцарь, вежливо наклоняя голову. Руку с оружия он убрал, хотя по-прежнему держался настороженно.

Эйрик поднялся на ноги одним стремительным гибким движением. Ивар завистливо вздохнул, морщась от головной боли, которая, похоже, решила, что пришла пора пробить в его затылке пару дырок.