Элизабет Мэй - Охотницы

— Я заботился о твоей безопасности.

— Каким образом неведение, в котором ты меня держал, трактуется как защита? — Я распрямляю кусочек проволоки, чтобы присоединить ее к огнемету. — Боже упаси меня от такой защиты, особенно когда это означает защищать мою бедную женскую чувствительную душу от жизненно важной информации.

Я соединяю проволоку с клапаном и закручиваю, чтобы устройство держалось.

— Айлиэн…

— Более того, мне не верится, что я услышала это от Киарана, а не от тебя. Ты живешь в моей чертовой гардеробной.

В этот раз он не произносит свою обычную оскорбительную тираду о Киаране, только шепчет:

— Мне жаль.

Когда Деррик говорит так, словно ему за себя стыдно, я начинаю успокаиваться. Он изменил меня после смерти матушки. Встретившись с ним впервые, я поняла, что некоторые фейри могут быть добрыми. Что некоторые из них стоят дружбы. Я не могу долго на него злиться.

И выдыхаю, поскольку задержала дыхание.

— Я тебя прощаю.

Он опускается мне на запястье, крошечные ступни согревают кожу. Я глажу пальцами его крылья, и он отвечает улыбкой, которая быстро исчезает.

— У меня еще новости, — нерешительно говорит он, словно проверяет, как я отреагирую.

Моя жажда битвы растет. Это импульс, который я никогда не смогу подавить, и неважно, как часто он говорит мне, что она убила снова. Предполагаемая битва с заточенными под землей фейри должна быть моей главной задачей — которая должна бы пугать меня до смерти! — но тяжело подавлять инстинктивное желание охотиться на нее и только на нее. До недавних пор ничто больше не имело значения.

Я встаю, и Деррик следует за мной к стене, молча наблюдая, как я нажимаю на кнопку, чтобы показалась карта.

— Где?

— Глазго. Дважды.

Так близко… Учитывая, с какой скоростью перемещается baobhan sìth, она будет здесь в течение нескольких дней, до того, как случится затмение в день зимнего солнцестояния. Господи, если бы я убила ее раньше, не пришлось бы выбирать, какая из битв важнее! Я достаю шпильку из кожаного мешочка и вкалываю ее рядом с другой, уже пометившей Глазго. Шпилька с прошлого года. Она сделала почти полный круг по стране, остался только Эдинбург.

Я повязываю шпильку двумя лентами. Теперь сто восемьдесят шесть убийств. Можно лишь надеяться, что они будут последними, когда я найду ее.

Вернувшись к рабочему столу, я возобновляю работу над огнеметом, сосредоточившись на нем больше, чем когда-либо. Я присоединяю один конец клапана к металлической пластине, а другой — к резервуару с горючим.

— Можешь поджечь кусочек ткани и принести мне?

Деррик смотрит на меня пару секунд, трепеща крыльями. Золотой ореол начинает распространяться вокруг него. Затем он слетает со стола к камину, вытаскивает из своей сумки ленточку и окунает в огонь. Я ставлю пластину на стол и поворачиваю регулятор маленького резервуара с горючим, совсем немного

— Подвесь ее над металлической пластиной.

Он опускает горящую ткань, и за секунду до того, как огонь касается металла, в центре, откуда подается газ, загорается небольшое пламя. Деррик летит к камину, бросает ленту на угли и возвращается обратно, чтобы внимательно изучить мое изобретение.

— Что это? — спрашивает он.

Я поворачиваю регулятор еще немного, и пламя разгорается намного сильнее.

— Мое следующее оружие.

— Фейри не горят, — напоминает Деррик. — Что ты задумала?

Я достаю веточку сейгфлюра из отделения под столом. Для этого изобретения я возьму его намного меньше, чем положила в часы со взрывчаткой. Еще одна такая катастрофа, и город определенно накроет волна паники.

Естественно, Деррик удаляется от чертополоха подальше.

— Позволь мне спросить кое-что, — говорю я. — Как думаешь, что случится, если я смешаю сейгфлюр с виски и подожгу?

Не просто виски. Лучшее виски моего отца. Несколько бутылок старого феринтоша, которые он достает только по особым случаям. Ах, месть сладка…

Деррик улыбается.

— Умно.

Я поворачиваю регулятор, гася пламя, и сажусь работать над конструкцией крепления для руки. Проходит несколько минут или час… Я настолько глубоко погружена в работу, что, когда Деррик окликает меня, подпрыгиваю.

— Есть еще одна причина, о которой я никогда не говорил. — Он скользит по моему плечу и запутывается в волосах. — Я волновался о тебе, когда мы повстречались. Я никогда бы не смог положить такое бремя на плечи кого-то столь юного и страдал бы, если бы меня вынудили. Я до сих пор волнуюсь за тебя.

— Что тебя волнует?

— Что ты будешь делать все, что потребуется, чтобы убить baobhan sìth, и не важно, какой ценой.

— Тогда зачем ты помогал ее выслеживать? Почему не солгать и об этом?

— Потому что ты достойна мстить, — тихо говорит он. — Я никогда бы не отнял у тебя это. — Он колеблется, наматывая на руки пряди моих волос. — Я сделал неправильный выбор? Знание того, что ты есть, поможет тебе смириться со смертью матери?

Если бы так и было… Я, как предполагается, рождена для этого, и у меня есть природный дар охотиться на фейри. Я Соколиная Охотница — и я не смогла убить одну фейри, когда это было нужно. Дар… Я едва не сознаюсь, что знание все только ухудшило.

Я поворачиваю голову, чтобы его крылья обдували меня мягким, успокаивающим ветерком. Вместо ответа я говорю:

— Киаран советовал брать тебя с собой, если я буду выходить из дома. Почему?

— Я могу защитить тебя, — говорит он. — И другим фейри не удастся тебя найти.

— Тогда пойдем вместе на завтрашний бал. Там ты сможешь позаботиться обо мне.

— На бал? — сияет Деррик. — Я думал, ты никогда не предложишь. Я люблю танцы!

Я смеюсь и продолжаю работать. Я конструирую всю ночь, решив закончить свой проект. Часы тикают, и я настолько занята, что не готовлюсь к ночной охоте. Я пока что не хочу видеть Киарана. Последовательно конструировать куда проще, чем смириться с тем, что он сказал. Я нахожу успокоение в установке металлических компонентов, наблюдая, как с каждой новой деталью огнемет приобретает форму. Даже когда пламя обжигает пальцы, я продолжаю работать, решив не думать о разговоре в саду.

Я устаю все больше и больше, моя решимость ослабевает, глаза начинают закрываться. И снова в голове звучат слова Киарана, болезненное напоминание, что я рождена для этого. Быть убийцей.

Это то, ради чего ты была рождена, Соколиная Охотница.

Глава 15