Евгений Щепетнов - Охотник

Сильные руки подняли Сергара, усадили в коляску — легко, как ребенка. Поднял голову — перед глазами широкое, толстогубое лицо участкового. Хмурое, с прищуренными глазами, расстроенное.

— Это ты?!

Сразу не понял — в глазах двоилось, Сергара тошнило, едва не вырвало. Сглотнул, подождал, пока комната перестанет вертеться, ответил:

— Я ее не трогал. Проснулся, начал искать — она лежит. Я пощупал шею — мертвая. Очень жаль. Очень, очень жаль!

— Ему жаль! Потрогал! — Игорь тяжело сел в кресло напротив телевизора, положил голову на сцепленные в кулаки и упертые в колени руки. Могучие плечи обвисли под тяжестью беды.

— Ты так рано вернулся? — вдруг спросил Сергар, глядя на новообретенного, а теперь, похоже, потерянного друга.

— Вернулся, — мрачно ответил участковый, неприязненно глядя на Сергара. — Вот что, парень, вляпался ты и меня вляпал. Сейчас повезу в район, в отдел, иначе тебя прибьют. Матвей мужик резкий, бывший десантник. Он тебе голову открутит — и пискнуть не успеешь. И твои ножики не помогут.

— Да нет у меня ножиков, ты же знаешь. Дома оставил, — пожал плечами Сергар. — Маме позвонить можно?

— Сейчас — нет. Телефон у мужиков. Хотя… номер помнишь? С моего можно, — он достал из кармана старенький потертый аппарат, но Сергар отрицательно покачал головой.

— Я номер не помню. Не умею обращаться — мама с дядей Петей как-то сделали, чтобы я кнопку нажал и сразу до мамы дозвонился.

— Ладно. По фигу. Я ей скажу и так. Потом заеду.

— Это… дядя Петя костыли обещал, ты напомни ему, пусть даст, ладно?

— Костыли? Ты можешь ходить? — даже не удивился Игорь. — Бабка Надя вылечила?

— Да. Но ходить еще не могу. Мышцы слабые. Разучился. Игорь, мне незачем было ее убивать! Мы подружились! Она очень хорошая женщина! Была…

— Была… — эхом повторил участковый. — Только никто не верит, что она просто так умерла. Говорю тебе — Маша видела, как ты за ее горло держал. Парень, если окажется, что ты ее убил — я сам сверну тебе шею. Обещаю.

— Да ты идиот, что ли?! — вспылил Сергар, чувствуя, как кипит внутри от горя и отчаяния. — Она меня лечила! Я ей обязан! Я бы за нее сам убил кого угодно!

— Тихо! — отрезал участковый. — Я сказал, ты услышал. Сейчас пойдем к машине, будь настороже. Могут попытаться тебя отбить. Народ собрался. Бабку Надю все любили. Так что…

Да. Любили. Десяток плевков, кусок дерьма, который не смог отбить рукой, камень — прямо в ухо, тут же зазвеневшее, как колокол.

Порванная рубашка участкового, три сбитых с ног полупьяных парня, норовивших врезать палкой, выдранной из палисадника.

Да, верный признак того, что покойницу любили. Верный признак.

— Ффуххх! Думал — не доведу! — Участковый одной рукой держал руль, другой бросил Сергару пластиковую бутылку с водой и тряпку. — На, утрись, а то смотреть противно. Весь в плевках. И на ухе кровь. Зацепили все-таки?

— Хуже бывало, — мрачно констатировал Сергар, вытирая лицо мокрой, не очень чистой тряпкой и думая о том, что хуже все-таки, наверное, не бывало. В роли отверженного, подонка, убийцы, подлеца, быть ему еще не случалось.

Участковый покосился, но ничего не сказал. Похоже, не поверил.

Из деревни вела вполне приличная насыпная дорога, через полчаса перешедшая в гладкое, покрытое асфальтом шоссе. Машина Воскобойникова с ревом летела вперед, рассекая пространство, а Сергар задумчиво глядел вперед, думая о том, какое будущее его ожидает и что лежит на весах — сколько хорошего и сколько плохого.

Хорошее — он все-таки обрел свои ноги.

Плохое — все остальное, и главное — смерть старушки. Теперь некому будет помочь сориентироваться в новом мире, некому будет связать с остальными переселенцами-магами, некому будет научить, по каким законам те живут в земном мире.

И некому будет научить его обряду обновления, и это, наверное, самое главное! Жить сотни лет! Эта мечта была так достижима, и вот — случайность, и все прахом! Игры богов!

И жаль «бабку Надю». Очень, очень жаль…

— И что мне с ним делать?! — Мужчина в форме, в смешном головном уборе смотрел на приехавших через окошко в сплошной стеклянной стене и недовольно кривил губы. — Ты на кой черт его сюда приволок?! Думал, он сбежит?!

— Хе-хе! Антоныч отжег! — хохотнул парень, тоже в форме, стоявший возле столика у лестницы, ведущей наверх. Он был вооружен автоматом. — Ты сегодня в ударе, командир!

— Ну а че я ему должен сказать? — ухмыльнулся капитан, довольный произведенным эффектом, даже если засмеялся всего лишь постовой у лестницы. — Мне что вот делать с этим уродом? Даже если он поубивал полгорода! Ты представляешь, что его надо как-то спустить вниз, в «обезьянник», кто-то его должен водить в сортир и при этом держать на руках, а то он свалится! Севрюгин, ты будешь держать?

— Я че, ополоумел, что ли?! — отозвался постовой у лестницы, скука которого развеялась, как не бывало. — Игорь его приволок, Игорь пускай его на горшок сажает! Гы-гы-гы…

— Слышал, Воскобойников, что народ говорит? — ухмыльнулся капитан. — Так что забирай своего проклятого урода и вали отсюда! Некому тут с ним заниматься! Не приспособлено помещение!

— Что тут происходит? — Высокий представительный мужчина с полковничьими погонами и в еще более смешной, огромной фуражке остановился возле окна дежурной части и недоуменно посмотрел на инвалида-колясочника, руки которого были закованы в наручники. — Это еще что тут такое? Кто допустил?!

— Товарищ полковник! За время моего дежурства особых происшествий не было! Докладывает капитан полиции Михайлов!

— Михайлов, что это за человек и кто позволил надеть наручники на инвалида?

— Это все Воскобойников, Александр Владимирович! Это он приволок урода и заковал его в наручники!

— Воскобойников, ты чего, ополоумел?! — полковник в сердцах стукнул кулаком по козырьку у окошка дежурной части. — Ты что, инструкции не знаешь?! Выговор захотел?! Инвалида — в наручники! Спятил?!

— Этот инвалид подозревается в убийстве Надежды Родионовны Есауловой, в просторечии бабы Нади, небезызвестной целительницы. Я задержал его до выяснения причин смерти бабы Нади и еще для того, чтобы уберечь от самосуда деревенских жителей. Они его едва не убили. Так куда мне прикажете его девать? Возможно, это убийца. Прикажете мне его отпустить?

— Ты говори, да не заговаривайся! — резко бросил полковник, с отвращением и неприязнью глядя на Сергара. — Как это — убийцу отпустить?! А зачем ты его заковал? Чтобы не сбежал, что ли?

— Хе-хе-хе… Простите, товарищ полковник! — прыснул со смеху постовой у лестницы. — Просто Антоныч только что сказал то же самое!