Патрик Ротфусс - Страх Мудреца

Мы не смогли найти способ продать ветер, так что мы продали нашу жестокость к миру.

Так мы жили и мы медленно закалили себя в тех, кем мы являемся сегодня.

Уже не только жестокими, но опасными и гордыми.

Несокрушимые, как ветер и сильные, как камень.

Я обождал некоторое время, чтобы убедиться, что она закончила.

- Мой народ тоже странники, - сказал я.

- Это наш путь.

Мы живем нигде и везде.

Она пожала плечами, улыбнувшись.

- Ты думаешь, это история.

И старая история.

Возьми из нее, что хочешь.

- Я люблю истории, - сказал я.

- Истории, как орехи, - сказала Вашет.

- Дурак будет глотать их целиком и подавится.

Дурак выбросит их, думая, что от них никакого проку. - Она улыбнулась.

- Но мудрая женщина найдет способ взломать скорлупу и съест мякоть внутри.

Я поднялся на ноги и подошел туда, где она сидела.

Я поцеловал ей руки, лоб и рот.

- Вашет, - сказал я.

- Я благодарен Шейн, отдавшей меня тебе.

- Ты глупый мальчик. - Она опустила взгляд, но я мог видеть, как слабый румянец поднимался на ее лице, когда она говорила это.

- Пошли.

Мы должны идти.

Ты же не хочешь упустить шанс увидеть бой Шейн.

***

Вашет привела меня к части луга без опознавательных знаков, где густая трава почти касалась земли.

Несколько других Адем уже стояли поблизости, ожидая.

Некоторые люди принесли небольшие стулья или круглые куски чурбаков, для использования в качестве скамеек.

Вашет просто села на землю.

Я присоединился к ней.

Толпа медленно собралась.

Только тридцать человек или около того, но это было самое большое количество Адем, которое я когда-либо видел вместе, кроме как в столовой.

Они собрались по двое и по трое, переходя от одного разговора к другому.

Редко когда группа из пяти человек объединялась в течение длительного времени.

Хотя происходили десятки разговоров в двух шагах от меня, я не мог услышать больше, чем шум.

Ораторы стояли достаточно близко, чтобы их коснуться и ветер в траве делал больше шума, чем их голоса.

Но я мог рассказать о тоне каждой беседы, оттуда, где я сидел.

Два месяца назад это собрание показалась бы мне устрашающе подавленным.

Собрание суетливое, бесчувственное, почти немое.

Но теперь я мог ясно видеть одну пару Адем, где были учитель и ученик, насколько далеко друг от друга они стояли, по уважению в руках младшей женщины.

Группа из трех краснорубашечных мужчин были друзьями, судя по тому как легко и шутя они толкали друг друга.

Эти мужчина и женщина сражались.

Она сердилась.

Он пытался объяснить.

Я вдруг подумал, как я когда-либо мог подумать об этих людях, как о беспокойных и суетливых.

Каждое движение имело цель.

Каждое смещение ноги подразумевало изменение отношения.

Каждый жест рассказывал тома.

Вашет и я сидели близко друг к другу и тихо разговаривали, продолжая нашу дискуссию по-атурански.

Она объяснила, каким образом каждая школа имела постоянный счет у Сильдийских ростовщиков.

Это означало, что отдаленные наемники могли депонировать долю школе из своего заработка везде, где люди использовали Сильдийскую валюту, что означало, где-нибудь во всем цивилизованном мире.

Эти деньги затем поступают на соответствующий счет, так чтобы школа могла ими воспользоваться.

- Сколько наемник отсылает школе? - Спросил я с любопытством.

- Восемьдесят процентов,- сказала она.

- Восемь процентов? - Спросил я, загибая все пальцы кроме двух, уверенный, что ослышался.

- Восемьдесят, - сказала Вашет твердо.

- Это надлежащее количество, хотя многих гордость заставляет платить больше.

То же самое будет истиной и для тебя, - сказала она пренебрежительно,- если получишь шанс сыграть на скрипке в аду всегда нося красное.-

Видя мое удивление, она объяснила

- Это не так много, как ты думаешь.

В течении многих лет школа кормит и одевает тебя.

И даёт тебе место для ночлега.

Она даёт тебе твой меч, обучает тебя.

После этого вложения наемник поддерживает школу.

Школа поддерживает деревню.

Деревня производит детей, которые надеются когда-нибудь одеть красное. - Она сделала круг пальцем.

- Таким образом все Aдем процветают.-

Вашет посмотрела на меня серьёзно.

- Зная это, возможно ты начнешь понимать что украл, - сказала она.

- Не просто тайну, но и главный экспортный продукт Aдем.

Ты украл ключ к выживанию всего этого города. -

Это была успокаивающая мысль.

Внезапно гнев Карсерет обрел смысл.

Я поймал глазами белую рубашку Шейн и ее грубо вязаную желтую кепку, мелькающие в толпе.

Рассеянные беседы затихали, и все начали собраться в большой, свободный круг.

Очевидно не только Шейн сражалась сегодня.

Первыми должны были бороться два мальчика несколькими годами моложе меня, никто из них не носил красного.

Они осторожно кружились вокруг друг друга, бросились друг на друга в потоке ударов.

Это было быстрее, чем я мог уследить взглядом, но я видел дюжину полу-сформированных элементов Катан, рассеянных и хаотичных.

Борьба закончилась, когда один мальчик поймал запястье и плечо другого в Спящем Медведе.

Когда я увидел, что мальчик выкрутил руку своего противника и вынудил его к сдаче , я узнал прием, примененный Темпи в драке в баре..

Мальчики разошлись, и два краснорубашечных наемника подошли, чтобы поговорить с ними, возможно их наставники.

Вашет наклонила ко мне свою голову.

- Что ты думаешь? -

- Они были быстры,- сказал я.

Она посмотрела на меня.

- Но...-

- Они кажутся довольно расхлябаннымии, - сказал я, следя за тем, чтобы говорить спокойно.

- Не сразу, но после того, как они начали. - Я показал на одного.

- Его ступни стояли слишком близко друг к другу.

А другой так далеко наклонился вперед, что потерял равновесие.

Таким образом он был пойман в Спящем Медведе.-

Вашет одобрительно кивнула.

- Они бьются как щенки.

Очень молоды, к тому же мальчики.

Они полны гневом и нетерпением.

У женщин не так много проблем с этим.

И это делает их лучшими бойцами. -

Я был более чем удивлен, услышав это.

- Женщины - это лучшие борцы ? - Спросил я осторожно, не желая противоречить.

- Говоря в общем, - сказала она легко.

- Конечно есть исключения, но в целом женщины лучше. -

- Но мужчины сильнее,- сказал я.

- Выше.

У них лучше достижения.

Она повернулась, глядя на меня, слегка развлеченная.