Патрик Ротфусс - Страх Мудреца

Иногда эти города процветали.

Некоторые богатые почвами и щедрой погодой.

Некоторые процветали за счет проходящей через них торговли.

Богатство тех мест было очевидным.

Дома большие и добротные.

Люди доброжелательны и щедры.

Дети толстые и счастливые.

Продавались предметы роскоши: перец, корица и шоколад.

В местных трактирах было кофе, хорошее вино и музыка.

Но были города и другого вида.

Города, где земля была истощенная и уставшая.

Города, где сгорела мельница или глина добывалась несколько лет назад.

В таких местах дома были маленькие и неказистые.

Люди были худыми и подозрительными и измеряли богатство в небольших, практических вещах.

В вязанках дров.

Во втором поросенке.

В сохранившихся пяти банках ежевики.

На первый взгляд, Хаерт казался городом этого рода.

Это было немного больше, чем крошечные дома, разбитые камни и случайные загоны для коз.

В большинстве регионов Содружества, или впрочем, где-нибудь в Четырех Углах (прим. цивилизованных странах), семья, живущая в маленьком коттедже, лишь с небольшим количеством мебели, будет рассматриваться, как несчастная.

В одном шаге от нищеты.

Но в то время как , большинство домов адем, которые я видел, были относительно маленькими, они не были похожи на дома в захудалых городках Атурана сделанные из дерна и бревен, промазанных глиной.

Дома адем были все из прочного камня и сложенны так аккуратно, как я раньше никогда не встречал.

Не было никаких трещин, пропускающих бесконечный ветер.

Никаких протекающих крыш.

Никаких лохмотьев кожи на дверях.

Окна не были ни затянутыми промасленной овечьей кожей ни пустыми отверстиями с деревянными ставнями.

Они были застеклены как в поместье банкира.

За все мое время в Хаерте я не видел ни одного камина.

Не поймите меня неправильно. Камин лучше смерти от холода.

Но те, что могут позволить себе простолюдины, из камня или кирпича грязны и неэффективны.

Они наполняют дома золой, а легкие дымом.

Вместо каминов, каждый дом адем имел собственную железную печь.

Печь той разновидности, что весит сотни фунтов.

Тот род печи, которая сделана из таких толстых железных листов, что вы можете топить ее до тех пор, пока она не раскалится.

Тот род печи, которая простоит века и стоит дороже, чем фермер получает за целый год напряженной уборки урожая.

Некоторые из этих печей были небольшие, хорошие для отопления и приготовления пищи.

Но я видел больше, чем несколько, которые были крупнее и могли быть также использованы для выпечки.

Одно из таких сокровищ было спрятано в низком каменном доме всего из трех комнат.

Ковры на полах у Адем были в основном простые, но они были из толстой, глубоко окрашенной и мягкой шерсти.

Полами под этими коврами были гладко отшлифованные доски, а не грязь.

Здесь были не желобковые сальные свечи или тростниковые лампы.

А были свечи из пчелиного воска или лампы, в которых горело очищенное белое масло.

И вот однажды, через далекие окна, я узнал неколеблющийся красный свет симпатической лампы.

Именно это, заставило меня понять правду.

Они не были рассеянной горсткой отчаянного народа, цеплявшегося за скудное существование на голом склоне горы.

Они не из тех, кто скудно живут, едят капустый суп и испытывают страх перед зимой.

Это сообщество было комфортным и спокойно процветало.

Более того.

Несмотря на отсутствие блистающих банкетных залов и модных платьев, несмотря на отсутствие слуг и скульптур, каждый из этих домов были как крошечные усадьбы.

Каждый из них был богат тихо, практично.

* * *

- О чем ты задумался? - сказала Вашет, засмеявшись надо мной.

- Это горстка из нас победила наших красных и сбежала к жизни в безумной роскоши в то время, как наши семьи пьют воду из своей собственной ванны и умирают от цинги?

- На самом деле, я вообще ни о чем не думал, - сказал я, оглянувшись вокруг.

Вашет начала показывать мне, как пользоваться мечом.

Мы занимались этим в течение двух часов и она сделала чуть больше, чем просто объяснила различные способы его захватов.

Как если бы он был ребенком, а не полоской стали.

Теперь, когда я знал, что искать, я мог видеть десятки домов Адем искусно вписывающихся в ландшафт.

Тяжелые деревянные двери были вырыты в отвесные скалы.

Другие смотрелись немногим более, чем нагромождениями камней.

Некоторые из них поросли травой на крышах и можно только было распознать выглядывающие печные трубы.

Жирная коза паслась на вершине одного из них, размахивая выменем, когда она вытянула шею, чтобы объесть кустик травы.

- Посмотри на землю вокруг тебя, - сказала она, медленно оборачиваясь по кругу, чтобы охватить пейзаж.

- Земля слишком тонкая для плуга, слишком неровная для лошадей.

Лето слишком влажное для пшеницы, слишком суровое для фруктов.

Некоторые горы содержат железо, уголь или золото.

Но не эти горы.

Зимой бывают сугробы настолько высокие, что скроют тебя с головой.

Весной бури будут сбивать тебя с ног.

Она оглянулась на меня.

- Это наша земля, потому что никому больше она не нужна. - Она пожала плечами.

- Вернее, она стала нашей по этой причине.

Вашет поправила меч на плече, потом с любопытством посмотрела на меня.

- Сиди и слушай, - сказала она формально.

- И я расскажу историю о давних временах.-

Я сел на траву, и Вашет заняла место на соседнем камне.

- Когда-то давно,- сказала она, - адем были изгнаны со своего законного места.

Что-то, о чем мы не помним выгнало нас оттуда.

Кто-то украл нашу землю или разрушил ее или заставил нас бежать в страхе.

Мы были вынуждены бесконечно блуждать.

Весь наш народ нищенствовал, как попрошайки.

Мы хотели найти место и поселиться и дать отдых нашим стадам.

Тогда те, кто жил поблизости, могли прогнать нас.

- Адем были тогда ожесточенные.

Не будь мы ожесточенными, ни одного из нас не осталось бы сегодня.

Но нас было мало, поэтому мы всегда были гонимы.

Наконец мы нашли это истощенное и ветреное место, нежелательное миру.

Мы вкопали наши корни глубоко в камень и сделали их нашими.

Глаза Вашет блуждали по ландшафту.

- Но этой земли было мало, чтобы дать нам место для того, чтобы пасти наши стада, камень и бесконечный ветер.

Мы не смогли найти способ продать ветер, так что мы продали нашу жестокость к миру.

Так мы жили и мы медленно закалили себя в тех, кем мы являемся сегодня.