Генри Каттнер - Темный мир

Надо было спешить, быть может я еще не опоздал безнадежно. Сколько пробудут здесь члены Совета, один час или до рассвета? Я не знал, и поэтому должен был торопиться.

Вновь окунувшись в темноту, я ринулся вниз по лестнице, миновал невидимую дверь и очутился на дороге, ведущей к замку Совета. Красная луна успела пройти значительную часть небосвода, и в скором времени должна была скрыться за горизонтом. Как на крыльях несся я к Ллорину, догадываясь, какие проклятия шлет он сейчас на мою голову. Когда я подбежал к замку, притаившиеся в кустах воины задвигались и высыпали на дорогу, готовые ринуться на приступ. Я помахал рукой Ллорину, когда до него осталось не более шести метров, — при этом мне было глубоко безразлично, окажусь ли я в поле зрения караульных или нет. Пусть видят меня, пусть слышат.

— Давай сигнал, — прокричал я Ллорину. — Труби атаку!

Он поднял руку, и лунный свет заиграл на полированной поверхности серебряного рожка, поднесенного к губам. Резкие звуки сигнала раскололи безмолвие ночи, вернули меня окончательно к действительности.

Громкие крики, вырвавшиеся из многих тысяч глоток, раздались со всех сторон, разбудив всю округу. Я тоже кричал во всю силу легких, но мой голос тонул в этом страшном реве. Восторг битвы охватил меня, сродни тому экстазу, который я испытывал, когда делил с Ллуром неописуемое наслаждение…

Рассыпчатый треск пистолетных и ружейных выстрелов поглотил наши крики. Взрывы гранат потрясли стены цитадели, высветив с отчетливой ясностью наружные стены. Со стороны замка раздались истошные вопли, четкие команды, невнятные сигналы рожков. Несомненно, что оставшиеся без вожаков стражники были напуганы, и сейчас не знали, что им предпринять. Но я знал: скоро все вернется на круги своя. Слишком хорошо были обучены и натасканы стражники Матолчем, да и мною. К тому же у них в руках было оружие, которое придется явно не по вкусу лесным жителям.

Лишь только паника прекратится и стражники справятся с охватившим их оцепенением, битва начнется всерьез, и немало крови прольется с обеих сторон.

Было бы глупо наблюдать за всем этим из-за кустов, ждать, когда перевес окажется на той или иной стороне. В результате первых же взрывов в стене появились рваные отверстия, и я устремился к ближайшему из них, не обращая внимания на жужжащие вокруг меня пули. Норы опекали меня этой ночью! Они оберегали и меня, и мою плоть, и я знал также, что не должен проиграть. Где-то наверху, в одной из башен, сидел холодный, безразличный ко всему Гэст Райми, с отрешенностью божества наблюдавший за разгоревшимся сражением. Я назначил ему свидание, хоть он даже и не догадывался об этом!

Вихрем вырвался я из отверстия, не вступая в схватку с суетящимися беспорядочно стражниками. Никто из них не узнал меня в темноте и сумятице, но по моей осанке догадались, что я не отношусь к числу лесных жителей. Они молча расступались, склоняя головы, не выдерживая моего властного взгляда. Отбрасывая в стороны замешкавшихся, я ринулся к черной громаде башни, возвышавшейся над левой половиной двора.

Внутри башня освещалась желтовато-розовым светом, источник которого был мне неизвестен. Через две ступеньки на третью взбежал я по широкой лестнице.

Арфа сатаны

Замок Совета! Непривычными и странными казались мне его безлюдные огромные залы. Известные до малейшего закуточка и в то же время странно незнакомые, как будто я обозревал их сквозь туман, наложенный памятью Эдварда Бонда.

Когда я шел быстро, мне ничто не угрожало, ноги сами несли меня, куда следовало, но стоило мне поддаться колебаниям, попытаться подвергнуть контролю мои движения, как тут же останавливался в растерянности. Я шагал под сводчатыми потолками, по мозаичным полам залов и гранитным плитам переходов. Я вышагивал мимо стен, разрисованных кентаврами и сатирами, так хорошо известных Ганелону и диких для Эдварда Бонда. Ему не приходилось встречаться с порождениями мутации, он знал о них только понаслышке, благодаря легендам, сложенным в глубокой древности обитателями Земли.

Как подсказывала мне моя память, покои Гэста Райми находились под самым шпилем башни. Там же находилась и сокровищница, в ней хранились Маска и Жезл, так же надежно, как и секрет уязвимости Ллура, захороненный в глубинах памяти Гэста Райми.

Как бы не было мне трудно, но я должен овладеть и этими предметами, и этим секретом. Да, сокровищница не могла оставаться без соответствующего надзора, поскольку там хранились вещи, с помощью которых можно было уничтожить всех членов Совета. Там же хранился и предмет, обладая которым, можно было уничтожить и меня, лорда Ганелона, — в этом отношении я ничем не отличался от других обитателей замка. Потому что ни один член Совета, ни один колдун и ни одна чародейка не в состоянии заниматься волшебством и черной магией, не создав собственного предмета, способного уничтожить своего хозяина.

Таков непреложный закон.

Во всем этом заключается тайна, о которой не время сейчас распространяться, но суть сказанного ясна, по-моему, каждому. Фольклор землян пронизан подобными мотивами: могущественные колдуны и колдуньи обязаны сконцентрировать собственную погибель в предмете, которым они не вправе обладать.

Легенды, сказания и мифы о злых или добрых героях, чьи души заключены в самые неожиданные предметы, бытуют у всех народов Земли, но причина этой кажущейся несуразности таится в реалиях Темного Мира. Об этом я могу сказать, поскольку не раскрою никакой тайны: всему должен быть баланс, всему реально существующему должен существовать свой антипод или противовес. К примеру — Земля и Темный Мир.

Если существует отрицательное, то с необходимостью наличествует и положительное, ибо все познается в сравнении. И мы, члены Совета, не могли достичь такого могущества, такой безраздельной власти, не будучи в чем-то и перед чем-то беспомощно слабыми.

Даже члены Совета не знали, в каком предмете хранится моя слабость и как им воспользоваться, попади он им в руки. Я же был посвящен в тайну Медеи и частично в тайну Эдейри, а что касается Матолча — для того, чтобы справиться с ним, мне достаточно сил и возможностей, заложенных с самого рождения. Гэста Райми я не брал в расчет, — он никогда не обеспокоит себя объявлением враждебных действий. Он и пальцем не пошевельнет даже в том случае, если ему будет грозить смертельная опасность. Бессмертный, он накопил в своей дряхлой плоти безмерную усталость от бесцельного и никчемного существования.

Но как быть с Ллуром?

Где-то покоится тщательно припрятанный меч, овладевший этим мечом окажется в состоянии в любой миг прервать нить жизни Ллура. Но решившийся овладеть волшебным клинком подвергал себя грозной опасности, потому что власть Ллура распространялась на все сущее в Темном Мире, поэтому нетрудно представить заложенное в клинке, долженствующее сыграть роль балансира. Даже простое приближение к нему может повлечь фатальный исход. А если взять клинок в руки… Но мне придется взять его в руки, так имеет ли смысл задумываться о возможных последствиях?