Андрей Валерьев - Форпост. Право победителя

— Один раз я чуть туда не залетела, — шипела она мужу, — и теперь даже хозяйкой туда ехать не хочу! Понял?

Точку в дискуссии поставил, как ни странно, неизвестный Ивану тощий мужик средних лет, работавший на разборе выброшенного на берег корабля. Он долго хмыкал, кашлял и мялся, боясь прервать жаркий спор руководства, но, в конце концов, не выдержал и, по-ученически подняв руку, взял слово. Удивлённые выходом на сцену пленного работяги люди моментально заткнулись.

— Так что получается? Я так понимаю, что из всех присутствующих только я один побывал и там, и там. Что я хочу сказать. Здесь, на ручье, можно построиться. Дерево и камень можно на лодке привезти от рыбачьего посёлка. Это не сложно. Но тут нет бухты и каменистое дно. Это опасно. Зимние шторма здесь очень сильные. Да и летом — тоже случаются. Там, у рыбаков, есть и бухточка, и стройматериалы, но с водой там не очень — источник совсем хилый. Я бы предложил построиться возле того корабля, где я нынче работаю. Там и дно песчаное, и коса от моря как волнорез работает. И затон такой… приличный. Даже в шторм там вода почти спокойная.

Маша подскочила и захлопала в ладоши.

— И ручей там большой! И отсюда совсем недалеко!

Маляренко об этом варианте как-то и не подумал. Предложение, озвученное рабочим, что называется, щёлкнуло. Разрозненная картина сложилась в единое целое, и он улыбнулся.

— Так тому и быть! Я согласен. Будем строиться именно там!

Следующие три недели пролетели как один миг. Дел было столько, что Иван даже успел подзабыть, как выглядит тело его жены. Денно и нощно приходилось решать массу вопросов, каждый из которых, на первый, второй и третий взгляды, был совершенно неразрешим. А где? А как? А это? А то, а сё? Голова шла кругом, и если бы не спокойная уверенность Сергея Геннадьевича, то Иван, скорее всего, махнул бы на всё рукой и согласился на бухту рыбаков.

Самолично выбранное Иваном место, там, где раньше находился старый охотничий лагерь, постепенно превращалось в некое подобие строительной площадки. Рабочие перевезли на тележке все каменные блоки от раскопа и даже, на всякий случай, несколько тонн глины. Тяжеленные доски, сложенные там же, на раскопе, пришлось распилить пополам. И всё равно — каждую пятиметровую дубовую плаху пришлось перевозить на тележке отдельным рейсом.

На берегу затона, сразу за линией пляжа, заложили основательный фундамент под лодочный сарай. Звонарёв, покумекав и начертив на песке какие-то каракули, вышел со следующим предложением: поставить две параллельные каменные стены, сверху настелить крышу, используя пятиметровые доски как балки, на которые лягут стропила и кровля, и не делать у сарая ни передней, ни задней стенки. Иван Серому доверял. Он был профи. Выдав строителю карт-бланш на все строительные работы, Маляренко сосредоточился на самом главном вопросе. На лодке. Спустить её на воду пока не представлялось возможным — в корпусе у кораблика было аж три дырки. Одна, самая большая, в корме — явно под винтовой вал, и ещё две, поменьше, расположенные в самом низу днища, симметрично относительно киля. Инструкцию по сборке и установке двигателя найти так и не удалось. Иван честно обшарил все ящики, сундуки и ящички, извлечённые из маленького трюма, но безрезультатно. Была целая куча цепей, цепочек, деревянных и металлических деталей, были вёсла, уключины и мачта. Был туго свёрнутый и отлично упакованный настоящий шёлковый парус, при извлечении которого женщины издали просто-таки ультразвуковую ударную волну. Но инструкции нигде не было.

«Это чего? Тест на сообразительность?»

Всего деталей мотора набралось немного. Двадцать две железных штуки. Из них полтора десятка соединялись и крепились между собой совершенно очевидным способом, а вот остальные семь… Ну вот куда, например, надо поставить настоящую чугунную печку? Котлов-то для пара не было никаких! А охлаждающие испарители? Точь-в-точь как на холодильниках, только в десять раз больше. Их куда? Иван оказался в тупике. Этот вопрос надо было решать безотлагательно.

Надежда Фридриховна, посовещавшись с отцом, разбила всех мужчин посёлка, включая пленных работяг, на две смены. В каждой из них было поровну как звонарёвских строителей, так и бывших стасовских парней. Благодаря такому половинчатому решению и посёлок не оставался без защиты, и строительные работы удавалось вести и там, и там. Отработав десять дней, смена собирала вещички и уходила домой, а через четыре дня приходила другая. На эти четыре дня жизнь на стройплощадке и в Юрьево затихала. Возле стройки, на кораблике, оставался рабочий, назвавшийся Борисом, а на хуторе, возле лодки — Кузнецовы, Маляренки, агроном Сергей Александрыч и Саша, наотрез отказавшийся возвращаться в Бахчисарай. Потерю Аллы молодой человек переживал очень тяжело. Иван внутренне удивлялся такой привязанности, но, постоянно костеря себя за толстокожесть и цинизм, мысли свои держал при себе. Собирая за ужином за столом всех жителей, включая Ванечку и Бориса, Иван с тщательно скрываемой нежностью оглядывал всех семерых жителей ЕГО будущей вотчины.

«Лужины — это отдельная тема. А это — МОЁ! Это мои люди. И Борю я не отдам. И женщин для мужиков своих найду, и дома всем построю».

Сегодня, по Машиному календарю, который, как ни странно, совпадал с календарём, ведомым Надей, было воскресенье. А значит обычный ужин, на который, как обычно в пересменок, собрались только свои, начали совсем рано и закончили ещё засветло.

Сытно отдуваясь и одновременно ругая себя за техническую неграмотность, Ваня снова поплёлся к кораблику и разложенному рядом с ним движку. Маша сочувствующе покачала головой, глядя вслед мужу — эта нерешённая проблема грызла его похлеще иной болезни. За последние пару недель Маляренко стал нервным и замкнутым — судьба всего проекта висела на волоске. НЕ моторная лодка Лужиным была не нужна. Да и самому Ивану тоже. Маляренко держал себя лишь чудовищным усилием воли, старательно излучая уверенность в успехе дела, и только жена чувствовала — муж на грани.

Иван оглянулся — за ним сегодня увязался Саша. Он постепенно отошёл от смерти Аллы и немного ожил, перестав всё время угрюмо молчать. На всеобщем консилиуме он тоже присутствовал, но именно «присутствовал» — мысленно он был где-то далеко и не произнёс тогда ни одного слова.

— Можно с вами?

— Нужно. Есть идеи?

— Есть, Иван Андреевич! — Сашку так и подпирало выложить свою идею.

«Оп-па! Ну давай, давай!»

Маляренко с надеждой уставился на парня.

— И что это такое?

— Это! — Саша едва не прыгал. — Двигатель. Внешнего. Сгорания! [5]