Анна Оуэн - Стальное зеркало

— Зачем?

Бедные родители этой нечисти, бедная герцогиня, бедный коннетабль, стонет про себя Мартен. И бедный Мигель, такой душевный человек. Дитя же, упрямое, непоротое, избалованное, дурное…

— Для соответствия образу. У де Рэ все-таки осмотрительности хватало… кое в чем.

А вот этот аргумент работает. Господин генерал кивает и отправляется искать, с кого бы снять кирасу по размеру.

— Ну вот, — говорит Мартен, — напросился тут плавать на старости лет.

— Это вы кому? — спрашивает де Монкада.

— Это я лошади. Больше на этой стороне реки говорить не с кем.

Мартену Делабарта сейчас можно почти все. Беседовать с лошадью, ругаться, критиковать, отбирать самое вкусное. Чезаре сам бы не понял, что случилось с полковником, никогда такого раньше не встречал. Гай объяснил. Он-то навидался досыта. «Город у него умер, — сказал Гай. — Сам сожрал свое сердце и умер. Вот тогда, когда яму набивали. Может быть, там вырастет что-то другое, и будет жить. Потом. А сейчас там ничего нет — в том числе и по его вине. Не успел. Прозевал. Не устерег, городской стражник. Города нет, семьи нет, дома нет. Осталось: слово, данное тем самым дуракам, из-за которых все это началось, чужие люди вокруг — и чужая лошадь. Пусть делает, что хочет, — посоветовал Гай. — Пусть хотя бы решит, что он сам — живой»

С другим можно было бы бояться, что все это — полное одиночество, вина, собственное проклятье своему дому, — потянет вниз, ко дну. Зачем что-то делать, выныривать за воздухом, нет и не нужен, некому дышать, уйди в глубину, в темную воду. Но Делабарта вернется, если это будет зависеть от него. Не заставит остальных гадать, удалось ли, посылать следующего с тройным риском; назло вернется, потому что сразу понял, что Чезаре хотел отправиться сам. Злые заботливые люди, как их много, и почему-то всех притягивает ко мне… А со мной ничего не случится. Не здесь, не сейчас.

Жаль, что нет дождя. В дождь и вода теплее, хотя в устье Роны она много теплее ночного воздуха, и слышно много хуже — больше шансов для Мартена. Но он справится, иначе не взялся бы. А я дам ему время.

Ночь лунная, свет — замечательный, видно далеко. Наверняка именно такую и подгадывали, что ж, нам тоже пригодится. Вороной ведет себя так, словно я ему… нет, не хозяин, с Мартеном он вольничает и препирается, а напарник по неприятной работе, сделать и забыть. Замечательно умная лошадь. И главное — никакого колдовства, что бы ни думали наши суеверные аурелианцы и не менее суеверные толедцы. Медленно выезжаем на гребень, под ветер. Плащ сразу пошел летать, и грива, и хвост. Умная лошадь. И тщеславная, знает как себя подать.

Я тоже знаю. Между мной и Шерлом есть кое-что общее: для обоих это такая игра. В нее нужно выигрывать, как и во все прочие игры с людьми. Для этого существует несколько правил и множество уловок. Выучи — будешь побеждать, не задумываясь, не тратя на это времени, даже не обращая внимания. Герцог Ангулемский тоже это понимает, только даже лучше умеет. Вовсе не думая, не замечая и выигрыша.

Фриз вышагивает очень медленно, с вывертом — то наступает на мелкие камни, а то нарочно на траву, песок или в мелкую грязь. То звонкий, далеко слышный звук, а то тишина, словно он по воздуху плывет. Поводья можно отпустить, Шерл не хуже меня понимает, что надо делать. Пожалуй, даже лучше. Он года три возил на спине того арелатца, а я его только изображаю: говорили, что похож осанкой и движениями, хотя я и выше ростом.

Внизу заметили. И шорох стих, и ойкнул кто-то. Громко так, хорошо, полезно ойкнул и вода звук подхватила и понесла. Вот уже и на банке шевеление. Что происходит, не понять, далеко, но вот они меня, против луны, видеть должны неплохо, а что не заметят, то додумают. И хорошая же была идея проехать той ночью по тропинке над водой. Теперь даже те, кто не видел, будут помнить, что видели…

Жеребец идет прямо на укрепления на берегу. Уже можно пересчитать солдат по головам, разглядеть — луна яркая, удобно — мундиры и оружие. Наверное, арелатским монархам, когда они придумывали эти мундиры, казалось, что теперь солдаты смогут точно знать, где свои, где чужие. Зато не отличишь один отряд от другого, да и старших — только вблизи. Не додумались, не пошли дальше — разным родам войск разные цвета…

Если этот Шерл хотел отомстить за все притязания, то выбрал правильное место и время — правильное для мести, но не для затеи и не для своего нынешнего хозяина. Близко, совсем близко — видны лица, белые и кривые, слышно дыхание. Надеюсь, прямо через щит фриз не поедет, хотя вот так вот раскатывая по чужим позициям, шагом, под ветром, чувствуешь себя настоящим призраком. Очень удобно им быть; опять же — можно днем спать, никому в голову не придет беспокоить. Даже поговорка есть, мол, не стоит спящую нечисть будить.

Конь все же слушается намека, сворачивает, вбок, по дуге, обходя. Что узнают, опасаться нечего, у меня сейчас не лицо, а лунный блин — с черными пятнами чуть пониже глаз. Мел и сажа. Плывем. Медленно. Теперь вокруг совсем тихо, даже на банке, кажется, застыли все и смотрят. Мартену не на что жаловаться.

Гай молчит. Смотрит и наслаждается. Удивительно, но он любит такие дела едва ли не больше меня.

Сбоку по левую руку — щелчок. Что ж вы, вам такое зрелище показывают, а вы… низкие, приземленные люди. Шагом, шагом, призракам человеческое оружие не страшно. Река светится тусклым матовым блеском, будто не вода, а ртуть течет от Арля к морю. Ил. Густая взвесь, пахнущая солью и болотом. Тумана над водой нет, рано еще. Мне бы не повредил — так красивее, а вот Шерлу, наверное, было бы обидно, щетками у копыт он, кажется, гордится. Странные существа, если уж стрелять — так раньше, аркебуза хороша шагов на шестьдесят, а дальше уже и попасть тяжело, и толку от того мало.

Призрак не обиделся, призрак не разгневался — он попросту не заметил нелепого выстрела. Заметили только вокруг стрелявшего, что-то ему внушают — возможно, не только словами. Неважно, это все сзади, это все человеческое и нас не касается. Мы вот сейчас на самый край тропы отъедем, там покрасуемся в лунном свете, рукой на тот берег покажем — убирайтесь, мол, предупреждаю по-хорошему, — и растворимся во тьме. Для тех, кто остался на косе — как будто растворимся, а на самом деле тут обрыв, а прыгать Шерл умеет восхитительно, почти бесшумно, при его-то весе…

И — обогнув с запасом — обратно в лагерь. Готовить вторую половину дела.

Мартена еще нет, но и рано. У него там противников — больше чем нужно человеку. Сильное течение, мутная вода, усталость, холод. Быстро он не справится. У меня теперь тоже холод. Раньше не чувствовался, призраку не положено, а теперь пробирает до костей. Вряд ли этот стрелок мне что-то слишком уж повредил, иначе бы дышать было не просто больно, а очень больно. Ну, посмотрим сейчас.