Роберт Асприн - Лик Хаоса

— Для чего? Что нужно сделать для тебя?

— Спасти жизнь, — сказала она, — может быть. Идите в сожженный дом. Я уверена, вы знаете его. Увидимся там.

Огонь потух, тень затрепетала. Они увидели, как она промелькнула в темноте между сваями моста и вымощенным плитами берегом. За ней последовала вторая тень.

— Патруль, — сказал Мор-ам в темноту, но тень уже растаяла в ней. Он остановился, покинутый. Голос его потонул в шуме реки, когда он торопливо повернулся к ним.

— Мория, у меня были причины.

— Где ты был? — В руках девушки все еще был зажат нож. Мрадхон вспомнил об этом и сильнее сжал ее руку.

— Не надо, — попросил он. Но бог был свидетель, не ради любви к Мор-аму, а скорее из-за огромной тревоги, которую испытывал, а потому не хотел ничего предпринимать.

— Что все это значит? — спросила Мория. — Отвечай мне, Мор-ам.

— Пасынки… они… они наняли ее. Они послали… Мория, ради Ильса, они держали меня взаперти и вынудили вступить с ними в сделку.

— Сколько же ты стоишь?

— Она работает на Джабала. Его слова повисли в воздухе, в них трудно было поверить.

— Она работает на Джабала, — повторил Мор-ам.

— А ты работаешь на нее.

— Я должен. — Мор-ам повернулся, бесформенный в своем плаще, и начал пробираться между сваями моста.

— Мор-ам, — Мория рванулась вперед, но Мрадхон удержал ее, сжав в объятиях.

— Пусть идет, — сказал Вис, но в голове у него промелькнуло слабое, смутное желание сделать что-нибудь опрометчивое, идущее вопреки здравому смыслу, в результате чего они обретут безопасность. Может быть, у пасынков. Хотя сейчас такой шаг уже не был гарантией долгой жизни.

Хаут отправился вслед за Мор-амом, не задумываясь над тем, что это может стать источником огорчения или отчаяния.

— Подожди, — позвал его Мрадхон, чувствуя, что теряет контроль над ситуацией. На самом деле он уже потерял его, ослепленный так же, как Мория, и позволил ей увлечь себя в погоню за Хаутом, пробирающимся между свай, чтобы присоединиться к нему на открытом пространстве, где любой мог следить за ними.

На пути им встретился пустой пост охраны. Рядом никого не было видно.

— Они сняли пост, — предложил Вис.

— Но кто-то же ведет наблюдение, — пробормотал Хаут, озираясь по сторонам. Он чувствовал себя голым, выставленным на всеобщее обозрение. Дождь барабанил по доскам моста, пролет которого теряясь во тьме, вел к Подветренной и Ишад. Одинокая фигура мелькнула, словно призрак, вдалеке на противоположном конце моста и затерялась среди домов Подветренной с закрытыми на ночь ставнями. Теперь они находились на ничейной полосе, не принадлежа ни Лабиринту, ни Подветренной.

И здесь не было, где укрыться.

Хаут ринулся вперед по мосту. Вслед за ним устремился Мрадхон с бегущей рядом Морией. Сейчас они думали только о том, чтобы поскорее пересечь мост и избавиться от этого состояния беззащитности.

Кто-то шел им навстречу. Смутная фигура, одетая в лохмотья. Мрадхон обмотал плащ вокруг тела и сжал в руке меч, когда нищий проходил мимо. Он отвернулся, когда они поравнялись с этой призрачной фигурой, а Мория повисла на его руке, притворившись пьяной шлюхой.

— Это просто нищий, — громко произнесла Мория, вися на руке и пугая его своим пьяным голосом. Хаут остановился и, полу обернувшись, глянул на них, а затем продолжил свой путь с видом честного человека, за которым увязалась распутная парочка — правда, честные люди в такое время по мосту не ходили.

— Нищий, — заскулила Мория, опираясь на руку Мрадхона. Он оттолкнул ее с проклятием, узнав эту манеру поведения, игру, с которой он часто сталкивался на войне, и вспомнив солдат, которые в нее играли. Все они были героями. И все они погибли. Очень быстро. — Иди прямо, — прорычал он, поняв, что брат и сестра тоже любили играть в эту игру. Он вывернулся из ее рук. — Ты видела своего брата? К чему привели его такие игры?

После этих слов она успокоилась. И покорилась, пойдя рядом с ним вслед за Хаутом. Молча они прошли мимо высоких свай, носящих следы того времени, когда жертвами были маски, а не пасынки.

Куча почерневших деревянных обломков и битого кирпича справа — это было все, что осталось от сгоревшего дома.

Хаут направился туда, войдя в тени Подветренной, и они последовали за ним, не имея другого выбора.

С учащенно бьющимся сердцем Эрато вновь скользнул в тень, которая позволила спрятаться от того, что так беспокоило его. Он чувствовал присутствие человека, но сейчас не верил никому, пристально изучая фигуру с более близкого расстояния. Его сердце все еще выпрыгивало из груди, когда он наконец-то узнал (притворившись спокойным) его, и понял с облегчением, что ему ничего не угрожает, что это вовсе не то существо, которое бродит в ночи, меняя свой облик.

— Они пошли через мост, — сказал его напарник.

— Да, они пошли через мост. Мы не единственные, кого это сообщение заставит покрутиться. Иди обратно вдоль берега. Приказ получишь на месте. Доставишь донесение на базу. — Эрато двинулся обратно по переулку, ведущему к домику у реки.

Все это пахло надувательством. Его партнер отправился дальше, плотно запахнув на себе плащ, скрывавший оружие. Они старались держаться подальше от тех мест, где могли быть ловушки.

Вот место, с которого нужно вести наблюдение. Здесь. Он был уверен в этом.

Эрато устроился поудобнее. В небе неслись грозовые облака, исчезая в темноте за морским горизонтом. Он смотрел на расщелину, отделяющую Подветренную от остального Санктуария, бедных от богатых — пропасть, через которую невозможно возвести ни один мост. Когда-то Эрато был самоуверенным человеком. Ему хорошо платили, он имел хорошее оружие и был убежден в своей собственной независимости, имея репутацию человека, от которого следует держаться подальше. Положение изменилось. Теперь пасынки осмеливались свободно выходить на улицу только днем, ночью отсиживаясь на своей базе, расположенной за пределами Подветренной — в старом имении работорговца, все больше и больше полагаясь на городской гарнизон. И их враги знали об этом.

Предстояло долгое мрачное ожидание. Созерцание моста, реки. Подветренной угнетало его. До Эрато вдруг дошло, что сейчас он находится в таком же положении, что и охранник на мосту — такой же одинокий и бездомный. Звуки приходили и уходили, шелестя в тонкой полоске кустарника, тянущейся вдоль берега реки. На него нахлынули дикие страхи. Пришли сомнения в том, живы ли его люди, не означают ли эти звуки удар ножом через наброшенное покрывало или перерезанное горло. А может, что еще хуже, его друзья сбежали, как только ушел Стилчо.