Александр Саргарус - Первый рейд Гелеарр

У Кармен прорвался истеричный смешок.

— Ага, я поняла. Вы не помните. Алекс, как ты думаешь, эта забывчивость распространяется на всех наших невольных новобранцев?

— Насколько я понял, — Алекс поднялся, подошел к Рейчел и посмотрел ей прямо в глаза, — не только на них, верно?

Рейчел ответила таким же прямым взглядом, но промолчала. Ответ был очевиден. Алекс обернулся к Биллу. По выражению лица последнего можно было догадаться, что он очень быстро понимает то, сколько же он не помнит.

— А вы помните то, чему мы вас учим? Спецуроки и все подобное?

— Я помню! — просиял Билл. — Все помню. Технику, оборону, систему сигналов. Все.

— Верно, — утвердительно кивнула Каролина. — Я тоже все помню. Самих занятий не помню, они тоже покрыты таинственным туманом, но знания всплывают в памяти без проблем.

Алекс, Джессика и обе близняшки обменялись таинственными взглядами. Затем Алекс сухим голосом произнес:

— Все, что вы здесь услышали, не подлежит разглашению. Продолжим разговор завтра. А сейчас мне надо кое-что еще сделать, поэтому попрошу вас освободить помещение.

— Но… — начала было Кармен, но была одарена четырьмя испепеляющими взглядами, поперхнулась и больше ничего не сказала.

— В ближайшее время мы решим этот вопрос, — созерцая потолок, Алекс старался говорить как можно более сухо и придавал своей речи такой оттенок, что становилось понятно — его они больше не интересуют, и это у него удавалось на славу. — Вопросы есть? Нет? Свободны!

Рейчел, Жанна, Сльюит, Кармен, Билл, Каролина и Барбара по очереди вышли из комнаты. Последняя тихо прикрыла за собой дверь. Оставшиеся еще несколько минут были погружены в молчание. Затем Джессика подошла к двери, аккуратно выглянула за нее, тихо закрыла на замок и повесила на стену какой-то маленький прямоугольный предмет из непонятного вещества. От него по стене поползла энергетическая дымка, время от времени то тут, то там на ней появлялись разряды, похожие на электрические. Постепенно переходя на другие стены, потолок и пол, заглядывая в каждый уголок, дымка обволокла очертания всей комнаты, образовав некую непроницаемую полость.

— Думаешь, они подслушивают? — спросил Алекс.

— Уверена, — ответила Джессика. — Ты же именно на это рассчитывал, так резко свернув разговор? Какой реакции конкретно ждешь?

— Должен показаться сигмит. Этот выпад недружелюбия должен будет расцениваться, как подозрение. Если я немного в этом разбираюсь и если мои подозрения верны, он попытается рапортовать на Землю о ситуации.

— Мне кто-нибудь расскажет, наконец, про сигмитов? — повторила недавно заданный вопрос Элеонора.

— Сигмит — это такой очень сложный энергетический робот, — начала Джессика. — Обычно используется для межпланетного шпионажа, но его функции, нам пока еще до конца неизвестные, позволяют намного больше, чем просто суперкачественный и незаметный сбор информации. Обычным зрением его не увидеть, только с помощью специального оборудования… и, как оказалось, нашего особого зрения. Скоро вас обоих научат этому, и вы тоже сможете их различать. В настоящий момент технология производства сигмитов известна лишь изобретателям — эсторингам. Но в последнее время появились слухи, что эту технологию сперли пираты и, возможно, существуют уже и их сигмиты. Они оставляют за собой след, который достаточно быстро исчезает, но по которому можно определить их присутствие. Мы его называем СЭНС или "след энергии невидимого сигмита"…

— Вот меня всегда прикалывала ваша странная терминология, — перебила Элая. — Почему, если сигмит сам по себе невидим, то в название оставляемого им следа вошло слово "невидимый"?

— Дело в том, — ответил Алекс, — что невидимый он в большинстве случаев и тогда, как не парадоксально его можно увидеть. Но технология идет вперед и уже появились видимые сигмиты. Интересно то, что их-то как раз увидеть очень сложно, порой вообще невозможно. Он может находиться рядом с тобой, а ты и подозревать о нем не будешь, несмотря на то, что он постоянно на виду.

— Я смотрю, что только у смертных все просто бывает, а у нас все и всегда с ног на голову перевернуто, — сказала Элеонора и добавила: — Как такое вообще может быть? Невидимых мы, значит, видим, а видимых — нет, я правильно поняла?

— Спокойно, скоро ты поймешь, в чем разница. И да, у нас действительно очень часто все не так, как это было бы логично и нормально. Это связано со спецификой нашей деятельности.

— Деятельности, которую мы сами себе навязали, — с какой-то горечью заметила Элая.

— А ты чего ожидала? Тебя же предупреждали, выбор у тебя был…

— Да, но мне до сих пор непонятно, почему бы нам просто не жить тихо и мирно и не привлекать к себе внимания. А люди, порой, заслуживают того, что им приходится переживать. Ведь пока мы есть, человечество не вымрет.

— Ты говоришь прямо, как те, кто пытается сам себя убедить в том, что их правительство такое, какое они сами заслужили. Нет, это не так. Да, мы могли бы, но зачем же вдаваться в крайности только после того, как жареный петух клюнет. Не проще ли искоренять проблемы по мере их появления? Тем более проблемы, с которыми люди сами далеко не всегда справиться готовы.

— Но…

— Или ты предпочла бы, чтобы мы все были похожи на Панди?

Джессику передернуло при упоминании этого имени.

— А кто она вообще такая? Ну, кроме того, что такая же как мы… в чем-то. Я лично никогда ее не видела, но по рассказам что-то не очень-то и хочется, — сказала Элеонора.

— Ничего, придется, — заверила Джессика. — Рано или поздно, но придется.

— А откуда она взялась и почему собственно Панди?

— Так она сама себя назвала. Вернее, это он, — она указала пальцем на Алекса. — Он часто придумывает какие-то уменьшительно-ласкательные сокращения. То ли прикалывается, то ли черт его знает что. Взялась… как тебе сказать… она была всегда. Время от времени мы ее заточаем, но она всегда выходит. И нет на свете ничего, что могло бы этому воспрепятствовать. Ведь у нее есть изъян — она такая же, как мы, это ты верно заметила.

— А почему она такой стала? — спросила Элая.

— Никто не знает, — ответил Алекс. — Есть мнение, что она стала такой, когда предалась тем мыслям и настроениям, которые только что ты высказала. Но мне кажется, что это не совсем правда. Мы не можем никак понять природу ее странности, но в том, что она когда-то была одной из нас, сомнений нет. При этом своим существованием она постоянно нам напоминает, что как бы мы не считали свои убеждения правильными, чистыми и справедливыми всегда в них можно усомниться настолько, чтобы их предать. А это будет очень нехорошо.