Олег Верещагин - Не остаться одному

– А это называется – глупый вопрос, – равнодушно отозвался Джек. – Не волнуйся, Олег. Я когда-то поклялся тебе. Этого достаточно. Можешь мне поверить – твоему возвращению рады все.

Я кивнул и, обернувшись вполоборота, начал по кругу осматривать спящих мальчишек и девчонок, задерживая взгляд на «новеньких», с которыми так еще и не познакомился толком, но кое-что уже узнал про них.

Ленька и Лидка Смагины. Близнецы, им по четырнадцать лет, и они правда «новенькие», совсем. Русоволосые, сероглазые, высокие, худощавые, очень похожие. Им, пожалуй, повезло больше, чем их оригиналам, потому что они попали сюда из московского подпольного публичного дома… Да-а, что-то совсем неладненько на исторической родине…

Линде Скольвен. Пятнадцатилетняя датчанка, ставшая уже здесь девчонкой Видова. Типичнейшая северянка, пришедшая в отряд вместе с Яном Франтой, своим ровесником-поляком. До этого они были в одном отряде, разбитом урса в Швейцарии.

Димка Юрасов, четырнадцатилетний русский мальчишка, друг Фергюса, прибившийся к нашим еще на Кавказе, пока искали меня…

Итого – пятнадцать парней, десять девчонок…

– Я не спросил, где наш «Большой Секрет»-то? – спохватился я. В самом деле, забыл поинтересоваться… Джек улыбнулся:

– Отстаивается у Лаури в Гибралтаре… Да, Тиль пропал.

– Как?! – расстроился я.

Джек вздохнул:

– Да так… Поплыл куда-то в Америку – и с концами… Да ничего, может, еще вернется…

– Может быть, – вздохнул я.

Джек помолчал и, снова – ни за чем – бросив в огонь полено, сказал:

– Еще кое-что. Сережка Земцов обосновался в двух неделях пути к северу от нас.

– Сергей?!

Джек наклонил голову:

– Да. Мы даже виделись несколько раз. Ему про тебя рассказали.

– Да. Конечно. Ясно, – пробормотал я. И потер виски ладонями: – Ну что ж, мне надо будет сходить с ним повидаться.

– Повидайся, – согласился Джек. – А потом что будем делать, Олег?

– Потом? – я встал на ноги. – Потом – посмотрим. Ну а сейчас я пойду спать, и дело с концом.

– Похоже, что дело-то только начинается, – сказал Джек.

Почти две недели уже я пробирался по заболоченным лесам вдоль кромки морского залива, поглотившего здесь Псковское, Чудское и Ладожское озера, а с ними – большую часть Ленинградской области. Я шел на север вдоль правого берега Волхова, превратившегося здесь в цепь болот и, судя по времени, подходил к Онежскому озеру, на берегах которого и должен был найтись Сергей.

Потеплело, прежних морозов уже не было, хотя я и двигался прочь от тепла. Это, кстати, было не к лучшему – верхний слой почвы плыл, лыжи частенько шли плоховато, и я выбирал гребни, высотки, где снег был подходящим. В солнечные дни с таких высоток лес впереди и за спиной серебристо посверкивал десятками острых огоньков – солнечные лучи дробились о поверхность множества болотец.

У меня было хорошее настроение. Хотя, казалось бы, я снова был далеко от своих, да еще и удалялся от них больше и больше. Но огромная разница была между сегодняшним моим странствием – и прошлым.

Сегодня я вышел из дома. И знал, куда могу и должен вернуться. Если есть дом, то можно уйти за тысячи километров от него на годы.

Он ведь все равно есть…

За двенадцать дней пути я дважды видел оставленные стоянки «наших». На первой даже еще зола не успела остыть, а следы большой группы людей уводили на юго-восток. У них с собой был карабин – в нескольких местах я нашел отпечатки приклада на снегу, – и один человек курил самоделковые сигары. Были в Америке… Урса не встречалось вообще, но это, к сожалению, не значило, что их нет.

В их наличии я убедился именно в этот – двенадцатый – день.

Я срезал путь краем припая и взбирался «лесенкой», кляня лыжи, снег и зиму, на довольно пологий склон берега.

– Лыжи – это не мое, – признался я в пространство, добравшись до верха. И, обернувшись, присвистнул.

Наверху начиналась корабельная роща. Сосны в обхват, а то и в два, росли насколько хватал глаз.

На каждой сосне висел скрюченный, траченный воронами, а снизу еще и лисами, голый труп урса. Их удавили испанским способом – не классической петлей, а захлестнутой на горле вокруг ствола веревкой. А шагах в десяти от меня, на высоком пне, был вырезан знак, окрашенный чем-то бурым.

– Черный лебедь Туонелы, – пробормотал я и оглянулся. Птица обозначала Смерть. Калму. Так ее метили финны. Подойдя к пню, я тронул рисунок – вырез был свежий. Хотя – сыро, могли и давно прорезать. Я свистнул и, приставив ладонь ко рту, гикнул: – Аллля-ля-ля! Терве, суомалайнинен!

«Эннн!!!» – гаркнул в ответ сосняк. И – тишина, только скрипел где-то мрачно ворон.

Я все-таки еще порыскал вокруг. Урса вешали все-таки давненько – до последнего снегопада, следов не оказалось. Пройдя рощу насквозь, я оказался над косогором, низом которого шли рассеянным клином с дюжину рыжешерстных носорогов. Неспешно и уверенно. За ними оставалась распаханная до земли широченная полоса.

А на другом конце косогора стояли, опершись на длинные – почти как английские – луки, двое лыжников. Они смотрели в мою сторону.

Мальчишек звали Рюти и Антон. Были они, кстати, не финнами, а оба наши, советские (или российские, как теперь правильно говорить?). Один – карел, второй – русский из поморов. И я почти не удивился, когда они вполне вежливо предложили мне «проехать» к их князю.

Сергею.

– И давно он у вас князем? – уточнил я.

– С начала, – ответил Антон. – Он нашу команду и сколотил два года назад, из кусков…

– Идти-то далеко? – поинтересовался я. Антон весело махнул рукой:

– Час, не больше! – посмотрел на мои ноги и поправился. – Ну три. Около того.

– Ясно, максимум четыре, около пяти, – вздохнул я. – Ну ладно, поехали…

… – А фамилия у вашего князя как? – на ходу уточнил я. Антон, обернувшись (и продолжая ловко объезжать кусты и валежины), наморщил лоб:

– Фамилия?.. Во, а я и не знаю.

– Земцов, – обронил Рюти, скользивший у меня за спиной. – Сергей Земцов.

– А его девчонку зовут Ленка? – Я спрятал улыбку.

– Точно, Ленка, – Антон вновь обернулся. – Вы что, знакомы, что ли?

– Встречались, – дипломатично ответил я.

И вдруг подумал, что, похоже, зря иду туда, куда иду. Будет радостная встреча… и все. Как с Андреем.

Никого мне больше не собрать.

…Кажется, море и здесь вгрызлось в землю, превратив Онежское озеро в свою часть. После короткого, но тяжелого подъема на косогор я увидел узкий залив-фьорд. Километрах в трех от нас, в его окончании, на пологом длинном холме из-за частокола поднимались дымки над крытыми корьем скатами. У воды стоял длинный шалаш-сарай. Через лед залива шли трое или четверо лыжников.