Евгений Щепетнов - Монах

Андрей забылся тревожным сном, но не прошло и полчаса, как его разбудил неугомонный Марк:

— Андрей, проснись, неприятности!

— В чем дело? — Андрей проснулся сразу, как будто и не спал.

Открыв глаза, он обнаружил перед собой пятерых мужчин лет тридцати — сорока. Один из них, высокий, рыжий, видимо главарь, внимательно смотрел в лицо Андрею, как будто разглядывал булыжник или бугор земли.

— Ты боголюб, который убил Васка?

— Я. И что? — Андрей подобрался, готовый к любым событиям.

— У нас на тебя заказ, — равнодушно пояснил рыжий, — через три дня Круг, а до тех пор мы должны превратить твою жизнь в кошмар. Ничего личного, но нас выпустят, если тебе тут будет очень плохо. Так что готовься — ты будешь нас удовлетворять по очереди как женщина, прислуживать нам, а если постараешься, мы тебя не будем сильно бить… так, слегка, чтобы следы было видно. Иначе не поверят, что тебя тут мучили. Вставай, пошли с нами, в наш угол.

Андрей медленно поднялся, прикидывая свои шансы, и счел, что они довольно велики, — главное, чтобы у него было время поспать, без сна он погибнет.

Всем видом изображая смирение и отчаяние, он приблизился к рыжему, держа руки опущенными и расслабленными… Через долю секунды уголовник лежал на полу камеры, подергивая ногами и фонтанируя кровью из разорванного горла — Андрей вырвал ему кадык, присовокупив: «Ничего личного!» Двух других уголовников он встретил двумя резкими ударами, вогнав одному переносицу в череп, а второму выбил глаз сложенными пальцами. На оставшихся он напал, не дожидаясь, когда они на него прыгнут — одному перебил горло ребром ладони, другого отправил в нокаут ударом в солнечное сплетение. Затем свернул всем пятерым шеи и по очереди оттащил трупы в центр камеры, убрав, как мусор, из своего угла. Заключенные, ставшие свидетелями расправы, шарахались от него, как от бешеной собаки, но он не обратил на это никакого внимания. Андрей сделал то, что должен был, и то, что умел лучше всего на свете, — убил людей.

Вернувшись в свой угол, он попросил ошеломленного Марка:

— Если кто-то приблизится ко мне, вот как они, предупреди меня, ладно?

— Хорошо, Андрей, конечно. — Марк с опаской посмотрел на него. — Не беспокойся, сразу толкну, спи.

В последующие три дня было еще два нападения — уже с подручными средствами.

У двоих сидельцев нашлись ножи, так что теперь у Андрея было два ножа — плохонькие, дерьмового металла, но все-таки ножи. Ему пришлось спрятать их под солому — стража, видимо наблюдавшая за попытками уголовников расправиться с боголюбом, вытаскивала трупы из камеры и обыскивала Андрея на предмет оружия.

Интересно, что они хотя действовали решительно и энергично в поисках оружия, но бить его не били, и вообще с пониманием отнеслись к тому, как он защищал свою жизнь. Видно было, что его сопротивление уголовным ублюдкам вызывает у них уважение и даже восхищение боевым умением. Впрочем, это не мешало им во время обыска держать его на прицеле арбалетов — так, на всякий случай. После третьей попытки больше желающих унизить его или покалечить не нашлось. Видимо, как ни хотелось кое-кому выйти на свободу за его счет, инстинкт самосохранения возобладал. Время от времени заключенных забирали из камеры — кто-то возвращался избитый, иногда кого-то притаскивали без сознания, но бывало, что люди не возвращались — их то ли отпускали за выкуп, то ли убивали или приносили в жертву. Вот только Андрея никто не вызывал, никто не трогал — про него будто забыли.

Вечером третьего дня Марк сказал:

— Завтра Круг. Никого не останется в живых. Ну почти никого.

— А что, нет возможности как-то выжить на Кругу? Неужели никого никогда не отпускают? Зачем вообще Круг? Если на нем нельзя выжить — кто будет сопротивляться? Все равно умирать…

Марк усмехнулся:

— Круг создан для того, чтобы усладить взоры исчадий и толпы. Якобы каждому попавшему туда дается шанс сохранить жизнь, если он убьет всех бойцов Круга. Тогда его торжественно отпускают, оглашая это во всеуслышание.

— И что, такие случаи были? — поинтересовался Андрей. — Ты видел такое когда-нибудь?

— Ну начнем с того, что видеть я этого никак не мог — я считаю подобные зрелища варварством и никогда на них не ходил. Не понимаю, как можно глазеть на то, как убивают несчастных, объявленных боголюбами, или же тех, кто пошел против воли исчадий — женщин, детей, мужчин. Отвратительно! Слышать про то, что кто-то все-таки ушел от наказания на Круге живым, я слышал. Очень давно. Подробностей не знаю, но слышал. Вот только мне это кажется невозможным, это все специально распускаемые исчадиями слухи, дающие несбыточную надежду отчаявшимся людям. Ну сам представь, против тебя выходит воин в боевом вооружении — кольчуга, сабля, шлем, — а ты с голыми руками. Есть шансы убить такого противника? А ведь их больше десятка! Обычно на арену Круга выпускают сразу несколько десятков приговоренных, а на них спускают больше десятка вооруженных бойцов Круга. Кровь льется рекой. Мне даже говорить об этом противно, — Марк сплюнул, — это чистая бойня. Кстати, как так оказалось, что ты, будучи взрослым мужиком, ничего не знаешь о Круге? И откуда тебе известны такие хитрые приемы убийства людей? Нет-нет, не хочешь, не отвечай! Я не выспрашиваю у тебя ничего, просто интересно. Если ты пришел откуда-то из глубинки и ничего не знаешь о Круге — откуда знание боевых искусств? Ну ладно, ладно, не отвечай. Я ни о чем не спрашивал.

Андрей отвел от лица купца тяжелый взгляд, кивнул — да, ни о чем не спрашивал, а я ничего не слышал, — и закрыл глаза.

«Может, и правда есть возможность выбраться? — размышлял он. — На арене я буду свободен и, если приложу все умение, может, и выживу? Шанс крохотный и иллюзорный, но все-таки — а вдруг? Завтрашний день покажет…»

Ночь прошла тяжело, впрочем, как и все ночи в тюрьме. Кто-то стонал, кто-то кашлял, стоял смрад нечистых тел, нечистот из параш, пота, гнилых тряпок и соломы. Андрей недоумевал — как Марк умудрился целый год провести в такой атмосфере и выжить? Однако скоро его заняли другие мысли, мысли о будущем — если оно, конечно, будет. Если он выйдет из заключения, куда он денется? В этом городе ему не жить, это точно. Куда идти? Андрей усмехнулся — строит планы, как будто уже свободен. Надо вначале выйти из тюрьмы, а там видно будет. С тем он и уснул.

На рассвете загромыхали замки, загремели решетки, и в камеру вошел отряд воинов в тяжелом вооружении.

— Всем встать! Пора на Круг, умирать! Хватит отдыхать и наедать брюхо, бездельники!

— Наешь тут у вас! — крикнул кто-то из толпы угрюмых заключенных. — Три дня с параши не слазил, несло! Сами бы попробовали вашу хренову баланду, твари!