Тролли и легенды - Пьер Певель
Шея, от которой обзавидовался бы медведь. Если бы на него наткнулись рекрутеры спортклуба, они бы душу дьяволу продали, лишь бы завербовать его… даже целая команда, вцепившись ему в фалды, не сумела бы его остановить…
Какого же он роста? 2,50 м — и это по самой скромной оценке…
Увидав его рожу, Бенжамен понял, почему подчиненные задержали его и почему этого парня к стадиону и близко не подпустили бы, если только никто не хотел, чтобы все дети в городе в слезах сбежали с трибун.
Да, видал он уродливые морды… Но таких, как эта…
Да нет… нет, не могло быть на свете подобной, разве что в фильмах ужасов, с кучей грима и латекса… Этот носище, который будто киркой вытесывали, с челюстями, которыми впору булыжники дробить, скошенный лоб, волосы как прутья от метлы и надбровные дуги, которые питекантропа заставят казаться интеллектуалом… Тот самый субчик, который где-то шлялся в день, когда красоту раздавали.
Однако не слово «урод» приходило на ум при взгляде на этого чудо безобразности, о нет… а скорее: бука! страшилище!
Вот-вот, именно оно самое, особенно когда тебя встречают горящие желтые глаза, которые в тени будто светятся собственным огнем. Спокойными, уверенными глазами, которые тебе сообщают: «Ты — добыча, а я — охотник».
И хотя за свою карьеру Бенжамен насмотрелся на всяких неприятных типчиков — натуральных убийц и полных отморозков, — разглядывая этого, он почувствовал, как по позвоночнику пробежала дрожь, унаследованная от далекого-предалекого предка, который инстинктивно угадывал природу того, с кем он столкнулся нос к носу…
Кожаная куртка, кожаные брюки, вся атрибутика образцового байкера, вплоть до кожаных ботинок… конечно, мотоциклетных ботинок… ботинок невероятного размера.
Не успел он об этом подумать, как Стефан добавил:
— Это еще не все, инспектор, у него был громадный мотоцикл, припаркованный на стоянке, со здоровенными кофрами. Мы нашли вот это…
Бенжамен повернулся, чтобы посмотреть, на что показывает ему Стефан. На жестяном столике у другой стены коридора, в пластиковом пакете… башмак… второй башмак.
Он потянулся за ним и чуть не выронил, когда понял… что внутри все еще находится стопа его владельца.
— Твою же мать! — выругался он.
Стефан поспешил добавить извиняющимся тоном:
— Простите, шеф, я не успел предупредить вас.
Но Бенжамен уже не слушал. Чувство удрученности, гнев и исступление, терзавшие его с момента, как было обнаружено тело Анжелики Бори, перешагнули за красную черту.
Только крепче вцепившись в вещественное доказательство и пока еще сохраняя самообладание, он не терпящим возражения голосом приказал:
— Убирайтесь все отсюда! Возвращайтесь к работе. Я хочу остаться с ним один на один.
Этот тон ничего хорошего не предвещал, и все знали, что лучше не околачиваться поблизости и не тянуть резину, когда он в таком настроении.
Кристоф, однако, попытался, бросив последний взгляд в сторону камеры:
— Точно уверены, комиссар? Оставить вас наедине с этим парнем…
Хватило одного взгляда Бенжамена, чтобы он без дальнейших разговоров бросился к лестнице вслед за остальными.
Оказавшись в одиночестве, Бенжамен убедился, что его пистолет по-прежнему на поясе, глубоко вдохнул и не раздумывая взялся за дверную ручку, отпер комнату и толкнул дверь.
Он подошел к столу, брякнул башмак с его зловещим содержимым на столешницу и объявил сидящему за ней:
— Ладно, обойдемся без обычных банальностей. Мы нашли твой мотоцикл и ногу того типа у тебя в кофрах. Так вот, я не знаю ни что это, черт возьми, значит, ни что такое сегодня произошло, но ты сейчас колешься и мне все выкладываешь.
И прежде, чем гнев его улегся, а сам он осознал, что делает, Мазель закончил:
— Ты расскажешь мне, что ты сделал с этой малышкой, кто этот бедолага, нога которого у меня в руках, и куда ты его засунул, или я клянусь тебе, что… что…
Тот, другой, поднял голову, и его желтые глаза, которые смотрели на Бенжамена сверху вниз — хотя инспектор стоял, а этот тип сидел, — остановились на полицейском со спокойствием медведя, взирающего на мопса.
Только тогда до Бенжамена дошло, что он заперт на двенадцати квадратных метрах вместе с парнем, который мог бы избить его до полусмерти, и что наручникам на запястьях у громилы того не сдержать.
И все стало еще хуже, когда раздался голос — настолько басистый, что чуть не заболели уши, голос, в котором неизвестно отчего чудились каменные отголоски, словно выучился говорить валун.
— Что касается малышки, я ничего с ней не делал, инспектор… — Внушительный кивок подбородком в сторону заляпанного красным башмака. — Зато вот его я сожрал.
Бенжамен, ожидавший чего угодно, только не этого, чуть не поперхнулся:
— Что?
Он уставился на невозмутимую рожу монстра, который поверх смахивающего на кирку носа устремлял на него свой спокойный, огненный взгляд, и спрашивал себя, не потешается ли тот над ним, или…
— Я его сожрал.
И словно убеждая Бенжамена в правдивости своих слов, он указал одним из своих великанских пальцев на колодец из мяса, служивший ему вместо рта, и широко его раскрыл, обнажив зубы, которыми хоть гранит жуй.
— Если это шутка, то очень безвкусная.
— Я никогда не шучу насчет еды, — немедленно ответил монстр.
По выражению его глаз Бенжамен понял, что так оно, должно быть, и есть.
— И вы мне признаетесь, что совершили акт каннибализма в отношении другого человека… — выговорил Бенжамен, не в силах в это поверить.
На чудовищном лице появилось скандализованное выражение.
— Каннибализм? Фу! Конечно же, нет, это отвратительно!
— Между тем именно так называется действие поедания одного из себе подобных.
— Одного из себе подобных? — Гиганта сотряс хтонический смех; словно разразилась хохотом гора. — Вы меня хорошо разглядели?
Бенжамен, которого бурное веселье собеседника вывело из себя, грохнул кулаком по столу.
— Хватит играть словами. Он был человеком, и вы тоже.
— Нет.
— Что — нет?
— Он, может, и был человеком, но я-то нет…
Ну вот, приехали. Либо свихнулся, либо мифоман[22]. Бенжамен готов был побиться о заклад.
— А кто же вы тогда, не сочтите за нескромность?
— Только не говорите, что не догадались… Да ладно, в глубине души, я уверен, вы уже знаете…
Голос громилы, смешливый оттенок в его тоне разозлили инспектора. Он хотел бы, пожалуй, того высмеять, прикрикнуть, а то и обложить бранью, но сейчас, лицом к лицу с этим кошмаром, что-то внутри нашептывало ему ответ…
— Нет, не знаю… — отбился он со странным чувством, что лжет.
И громила выдал ему в ответ голосом рокочущим, будто громыхание вулкана:
— Я тролль.
Вот такого поворота инспектор не
