Ярослав Хабаров - Королева умертвий

Дело в том, что в довершение всех бед Эсайас был любимцем матери. Она всегда жалела и баловала меньшого сынка. Эсайас втайне стыдился этого и старался, как мог, уклоняться от материнских объятий. Маме ведь не объяснишь, что ты уже воин, что ты взрослый, что ты держишь в руке копье и меч так же уверенно, как и отец. Впрочем, напускная суровость отнюдь не спасала беднягу Эсайаса от насмешек со стороны старших братьев, замковых воинов и даже кое-кого из прислуги (включая юную прачку, очаровашку Клэм, с хорошенькими ляжками и кругленькими озорными глазками).

В конце концов Эсайас объявил домашним, что намерен стать рыцарем Сеггера и отправляется в обитель Святого Арвинна, дабы там своим оружием, своей доблестью, своей плотью, своей жизнью и своим именем послужить Свету. Отец одобрил это решение, старший брат на время прекратил издевательства, средние братья начали именовать Эсайаса «святым Эсайасом», а также «преподобным Эсайасом», а хорошенькая Клэм пролила целых две слезинки, после чего Эсайас почувствовал, что он совершенно утешен.

При расставании с любимцем мать отчаянно рыдала, не стыдясь ни домашних, ни слуг, ни солдат, прибывших, чтобы проводить Эсайаса на место его нового служения. Она была уверена в том, что никогда больше не «обнимет сыночка». «Сыночек» сурово хмурился. Он сделал свой выбор. Он посвятил свою жизнь и свою смерть церкви Сеггера. Он намерен служить божеству света как воин, не как церковник; его дело — сражаться там, где укажут святые братья.

А уж братья-то ему указали…

Темные силы опять начали собираться воедино на болотах, и предводительствовала ими некая жуткая сущность, которую называли принцем-упырем. Теперь имя Тзаттога было уже известно в Тугарде. Тзаттог сам позаботился об этом, прислав в обитель Святого Арвинна — монастырь-крепость, что стоял на границе степи и болота, — своего глашатая.

Эсайас с содроганием вспоминал тот день…

Тогда молодой рыцарь только-только прибыл к святым братьям Алого ордена и выказал намерение жить и умереть ради Сеггера. Эсайаса встретили как брата, с почетом и радостно, отвели ему покои весьма скромные, но удобные и чистые, дали даже прислугу, молчаливого молодого брата, который приносил рыцарю умывание и следил за тем, чтобы его одежда всегда была аккуратной. Оружие Эсайас не доверял никому и чистил его всегда сам.

В первые дни монастырь Святого Арвинна показался Эсайасу очень интересным. Красивый храм с окном в виде глаза и с Золотым Глазом Сеггера на шпиле привлекал молодого рыцаря, его охватывал благоговейный трепет, когда он смотрел на священные символы. Эсайас не сомневался в том, что только такие, как он, соединяющие в себе твердую веру в Свет и воинские умения с отвагой, сумеют в конце концов одолеть Тьму.

Здесь, в монастыре, время как будто остановилось: песнопения, богослужения, степенные беседы о достоинстве религии, о добродетелях, о Свете и Тьме… И что иногда Эсайас воспринимал как самое главное (и в чем он с раскаянием признавался настоятелю): здесь не было его родственников. Здесь никто его не ласкал, не баловал, не требовал ответного обожания. И, с другой стороны, никто не дразнил его, не изводил глупыми шутками. Здесь не было Клэм, и сердце Эсайаса наконец-то обрело покой.

Он ощущал себя одним из многих, соратником среди соратников. Он начал жить взрослой жизнью, и жизнь эта текла размеренно, все в ней было упорядочено, для всего находилось особое место.

И вдруг все рухнуло. Обстановка переменилась в одночасье, и иллюзия прочности бытия рассыпалась в прах, когда кровавая реальность вторглась в тихий мирок монастыря Святого Арвинна.

В ворота постучали, и брат-привратник отворил… На пороге монастыря стоял человек с отрезанной головой.

— Позволь войти, — произнесла голова из-под локтя того, кто держал ее.

Брат-привратник молча смотрел на нежданного гостя. Он не мог вымолвить ни слова, лишь отступил на пару шагов и, побледнев, замер. Жуткий посетитель между тем ступил на территорию монастыря. Он взял свою голову за волосы и махнул ею в сторону ворот. Те захлопнулись, повинуясь безмолвному приказанию широко раскрытых глаз.

Затем голова вновь водворилась на прежнее место, под мышкой пришельца.

— Меня зовут Амагер, — проговорила голова. — Потрудись запомнить. Это имя будет кое-что значить для жизни вашей обители. Во всяком случае, я на это рассчитываю. Вы ведь запишете обо мне в вашей дурацкой монастырской летописи, которую наверняка ведете в толстой книге с узорами на полях? Все так делают, вряд ли вы — исключение. А-ма-гер. Запомнил, деревенщина? Потом подскажешь настоятелю, если у него вылетит из головы.

И голова хихикнула так отвратительно и гнусно, что привратник содрогнулся всем телом.

Амагер прошествовал к храму и остановился на пороге, как будто не решаясь войти. Впоследствии настоятель будет утверждать, что Амагера, это богопротивное существо, как раз и остановило присутствие святынь Сеггера, однако Эсайас почему-то сомневался в этом. Молодому рыцарю казалось, что причина задержки ужасного гостя заключалась совершенно в другом. Амагер не испытывал никакого благоговения перед Сеггером и его святынями. И наверняка он имел возможность войти в храм. Просто не захотел. Кто знает, быть может, в этом поступке таился своего рода злой умысел: посланник сил Тьмы хотел оставить у почитающих Сеггера некие иллюзии касательно могущества своих священных предметов. Опасные иллюзии, ведь они могут в решающий момент предать тех, кто им доверился!

Каковы бы ни были его истинные побуждения, но Амагер остановился на пороге храма. Постепенно к посланцу Тьмы сходились все обитатели монастыря, от настоятеля до последнего слуги, до последнего нищего беженца, что обитал там из милости и оправдывал свое существование чисткой котлов. Пришел и Эсайас Новер. Он еще никогда не видел посланцев Тьмы вот так, лицом к лицу. Молодому рыцарю было важно понять, не охватит ли его дрожь, не испугается ли он. В конце концов, с подобными существами он намерен сражаться до последней капли крови, и семейная гордость не позволит ему отступить.

Говоря по правде, безголовый выглядел кошмарно. Его тело, лишенное крови, было синюшного цвета, очень тощее — ходячий скелет, обтянутый кожей. Жилки проступали на руках и ногах, а из перерубленной шеи торчали похожие на веревки вены.

Лицо было немолодым, с грубыми чертами, а глаза горели злобным темным огнем, который то и дело вспыхивал в глубине зрачков.

— Слушайте меня, ничтожные поклонники ничтожного Сеггера! — провозгласил безголовый. — Я прислан к вам могущественной королевой умертвий. Ее верный служитель, ее властелин и раб, ее возлюбленный и слуга, принц-упырь Тзаттог готов встретиться в бою с любым из вас. И даже если вы отправите в глухие трясины Исхара целое войско, не сомневайтесь: Тзаттог сумеет отстоять достояние королевы умертвий!