Татьяна Тихонова - Заонежье, или Жизнь по ту сторону...

Проводив взглядом высокую фигуру Светослава, Ольсинор почувствовал тягостное предчувствие, которое не предвещало ничего хорошего.

— Ог, иди за ним…

Магнод, за последнее время успевший привязаться к открытому и смелому лесовичу, не сказав ни слова, полетел за ним.

Старый князь шел к дому. Молчаливо приняв присутствие зажегшегося вдруг в темноте ночи светлячка, он торопился… что-то словно подгоняло его. Оказавшись перед своим домом через некоторое время, князь задержался на красном крыльце. Собаки, вздернув к хозяину морды, стояли, повиливая хвостами, но не смели приблизиться к нему. Дундарий, который следовал за князем неотступно, открыл перед ним дверь.

Дверь неслышно поползла в глубину темного коридора. Тишина в доме нарушалась лишь звуками капающей воды в рукомойнике, рядом на кухне, где сейчас никого не было. Дундарий по-хозяйски оборвал и этот звук… Где-то в глубине дома его чуткому уху послышалась чья-то легкая поступь. Светославу не услышать было тот звук, не приспособлено человечье ухо улавливать такие тонкие переходы между тишиной и нетишиной…

Дундарий, поманив за собой князя, прошел вперед. Он стал все ускорять шаг, и вот уже Светослав почти бежал. Они спускались вниз в подвал, когда и князь уловил легкие шаги. Нехорошее предчувствие теперь уже словно ядовитая змея подняло свою голову и смотрело ему в глаза. В доме оставались лишь Алена да Завея с Агатой… Кто из них мог оказаться в переходе? Отцовское сердце не хотело верить, но оно же ему подсказывало ответ… Завея… Остановит ли княжескую дочь дозорный?

Вот и первая дверь. Распахнута… Дозорный мертв. В спине была совсем свежая широкая рана… Что она ему могла сказать, что он поверил и отвернулся, и открыл… или не поверил, но не почувствовал опасности и повернулся к ней спиной?

Второй дозорный был тоже мертв…

Дальше шел неровный пол подземного перехода, гулкие шаги убегающего впереди человека доносились эхом издалека.

— Завея! Стой, дочка! — хрипло выкрикнул Светослав.

Его же слова вернулись обратно, отскакивая от пустоты и влажных под рвом стен.

— Завея!

Эхо насмешливо долго перекатывалось ему в ответ, а шаги все удалялись…

— Она уйдет, князь! — крикнул ему магнод. — Куда она бежит? Неужели, твоя дочь откроет ход врагу?!

Светослав молчал. Думалось ему, что именно этого Завея и хочет… Гнев его на дочь боролся с жалостью к ней… Не она виновна в том, что безумие настигло ее…

— Дундарь, ты ее догонишь… Останови… не дай открыть ход…

Домовой исчез в темноте, не сказав ничего в ответ. Вот уже и выход скоро… предусмотрительно запертый Ольсинором.

Белая тень смутно видится в темноте. Неуверенные руки шарят по стене в поисках заветной выпуклости… Дундарий посылает заклятие:

— Завея, онемей…

Но заклятие не подействовало. Изумленный нехорошей догадкой домовой еще раз пытается обездвижить рязъяренную девушку, которая неистово бьет рукой по стене, не находя никак ту неровность, которая сдвинула бы каменную плиту с места…

— Онемей! Онемей!

Подоспевший Светослав медвежьей хваткой обхватил совсем обезумевшую от близкой свободы и вкуса свежей крови дочь. Тело ее сотрясалось крупной дрожью, но с неожиданной для такого хрупкого тела силой Завея вдруг вырвалась и в бешенстве бросилась на стену, волей случая нажав на заветную неровность… И стена дрогнула, и поползла, обдавая холодным воздухом и снежной крошкой, и заливая мертвенным лунным светом проход, растворяя в этом свете жалкий светлячок магнода…

А орки ждали… Уже с тех пор, как рукайя прошел через их лагерь, они были извещены Изъевием, что где-то на опушке леса должен до рассвета открыться тайный ход, в который надо, не медля, войти…

Светослав, вновь схватив в охапку Завею, отбросил ее и закрыл ход. Стена, не успев открыться, встала на место… Страшный, отчаянный вопль пронзил сомкнувшуюся вновь темноту, и холодное лезвие ножа вонзилось в спину князя.

Крик Завеи оборвался в тот же миг… Дундарий, перестав жалеть своенравную девчонку, послал запретное смертное заклятие… Никогда он, домовой, никого не убивал и не думал, что на старости лет придется вспомнить это страшное слово, но убийство отца дочерью, который, даже видя ее низкое предательство, пожалел дочь, перевернуло всю его душу…

Тишина сомкнулась над ними… Ог погасил свое копье… Света здесь не было… Здесь было несчастье…

4

Свей, вздрогнув, проснулся. Недобрый сон не отпускал его… Что-то случилось в Древляне, предчувствие беды коснулось его.

Рангольф, который стоял, сложив на груди руки у стрельчатого, вытянутого почти до потолка, окна, обернулся к нему. Рассвет нежным предутренним светом заливал красивую комнату, в которой их разместили драконы. Поселив гостей в древнем, давно опустевшем Наргоале, они, казалось, забыли о путниках, которые в первый день, пробродив до ночи по дивной красоты городу, на следующее утро уже нетерпеливо стали поглядывать в небо… Но не слышно было хлопанья огромных крыльев. В тишине опадали листья с виноградных лоз, падал крупный грецкий орех и катился по высохшей от зноя земле… Терпкий запах сливовых садов, грушевого дерева, росшего неподалеку, наполнял воздух, словно усыпляя, баюкая беспокойство в душах воинов… И они, как очарованные, бродили по пустынным улочкам, заглядывая в резные беседки, увитые плющом, сидя в тени пересохших фонтанов… Их память, казалось, уснула, растворилась в этой удивительной красоте, созданной светлыми и добрыми существами, жившими здесь когда-то.

Это было четвертое утро в стране драконов, и удача, улыбнувшаяся путникам в первый день, словно отвернулась от них. Драконы не появлялись…

Свей, встретив взгляд эльфа, нахмурился. Все еще спали. Спали здесь, в этом странном месте все долго, тяжело просыпаясь и легко вновь проваливаясь в сон. Лишь они двое просыпались раньше всех.

— Что-то привиделось недоброе? — негромко спросил Рангольф.

Он отошел от окна и сел рядом со Свеем на широкий неохватный диван, забросанный подушками, подушечками, пледами и лохматыми шкурами, сейчас сбитыми и отброшенными нетерпеливым княжичем. Тот спал, сбросив все на пол, иногда вскидываясь тревожно во сне…

Сейчас Свей сел и настороженно ждал, что скажет эльф. Ему не понравилось, как Рангольф утаил свое понимание языка драконов… Сам открытый и прямолинейный, Свей не терпел хитрых, извилистых путей, и поэтому с тех пор к эльфу относился с холодком.

Рангольф тоже почувствовал это, но за долгую жизнь пришел к пониманию того, что не может быть всем ясен ход твоей мысли, и что время все равно все расставит по своим местам, и истина откроется тому, кто ее ищет…