Юлия Барановская - Мгла

То было восьмицу назад. А сейчас я могла не признать, что тоскую без них, не представляя, как переживу расставание. Невоспитанные, коварные, отпугивающие графы за пару тройку недель пребывания в нашем доме смогли привязать меня к себе так же крепко, как Элоиза за два прошедших года. А потому, не имея возможности поделиться с сестрой, я позволила себе тяжкий вздох и жалобу:

— Мне совестно перед Элли. И больно, что приходится ей врать, может, стоит рассказать ей…

— Нет! — Разом вскинулись братья, и, кажется, сами устыдились своей несдержанности, ибо, когда я подняла глаза от растрепанного края манускрипта, Светоч уже не смотрел на меня. Прятал взгляд и Зак, наконец вздохнувший, всё так же не поднимая глаз:

- Нет. Прости, но так будет лучше. И не беспокойся, думаю, что это задело её так уж сильно — девочке сейчас тяжело: первый бал, множество незнакомых людей, препорученных её заботам — тяжелая ноша и для более сильной девушки, чем Элоиза. Думаю, твоё молчание, если и замечено ей, то приписано волнению и усталости. Если хочешь, мы расскажем, но потом… Только подожди. — Ласково произнес он, осторожно оглаживая ленту большим пальцем. — Но знаешь, Вира, думаю, ей не стоит знать о наших прогулках — иначе придется раскрывать и причины нашего маленького обмана — тайны нашего рода открываются не всем, а Элоиза излишне инициативна и может… по живости характера великих бед. Не хотелось бы, чтобы ваши почтенные гости прознали, что вы принимаете отлученных или, что вас с ними связывает нечто большее, нежели простая вежливость…

— Я не боюсь этого! — Горячо уверила я, сжав прохладные пальцы графа в своих руках.

Больше всего я боялась, что графы не поверят мне, решат, что мне претит дружба с ними.

Но графы лишь рассмеялись, а Зак улыбнулся, осторожно целуя вспыхнувшую, как маков цвет меня в запястье.

— Мы знаем, — ласково произнес он, прижимая моя ладонь к своей груди — туда, где по бархатным кафтаном мерно билось его сердце. — Но лучше бы это было не так…

— Но это так! И я не боюсь. И Элоиза бы не испугалась! — Воскликнула я, и прошептала, опуская глаза: — Она никогда не простит меня…

Я думала, они рассердятся, но в голосе Зака не было и тени гнева:

— Всё будет хорошо! Верь нам, и все будет хорошо! Разве может быть иначе? — Неожиданно серьезно сказал он, показавшись вдруг много старше обычного. И добавил, в мгновение ока, сбрасывая маску кого-то очень древнего, проступившую было сквозь черты молодого мужчины: — Да и как можно не желать счастья своей даме сердца? Верно, Светоч?

А тот лишь улыбнулся, и произнес, впервые за время разговора поднимая глаза на меня: — Естественно. Но раз уж этот рыжий мерзавец посмел раньше объявить Вас дамой своего сердца, то, думаю, не вызывает сомнений, кто поведет вас в первом танце этого вечера! — Заявление беловолосого завело меня в тупик, зато было мгновенно понято Заком.

— Как вы бессовестны, дорогой брат! — Возмутился он, вновь затеребив ленту. — Но так и быть, я уступаю Вам право первого танца, при условии, что два последующих будут принадлежать мне. Право слово, когда спутница, так хороша, как моя, мою мятежную душу посещает непобедимое желание вызвать мерзавца с коим я должен делить внимание моей блистательной госпожи на дуэль, и будь это хоть моя собственная тень — немедля убить её, дабы никто не смел отнимать и самой малой части внимания, предназначенного мне. — Заявил он, и серьезно спросил, обернувшись ко мне: — Ну так что, Элли, пусть поживет ещё или, прикажете призвать к барьеру?

— К…конечно нет, Зак… — Запинаясь, выдохнула я, с тоской представляя недовольство матери. — Я с удовольствием приму оба ваших приглашения. Только не называй меня Элли. — Смущенно добавила я, вздрагивая от восторженного рева, донесшегося со двора. Затем, осторожно высвободила руку и подошла к окну, выглядывая на улицу через плечо устроившегося на подоконнике Светоча: — я - Вира. А Элли — она. — Кивнула я на веселящуюся сестренку, окруженную пестрой стайкой юных аристократок, нетерпеливо ожидавших когда атласная лента будет повязана на глаза лорда Эдьена, чьи светлые волосы и голубые глаза, успели вскружить ни одну голову.

Зак лишь недовольно фыркнул, явно имея своё мнение на этот счёт, а Светоч, наконец, вмешался в разговор, подняв взгляд от очередной хартии, изучаемой им в попытке найти ключ. На потемневшей от времени коже проступали очертания уже знакомого нам волка, грозную фигуру которого опоясывала затейливая надпись.

…» Путь к Святыне в пасти Греха…» — Смогла разобрать я, растерянно подняв глаза на хмурящегося беловолосого: — И что это значит?..

— Понятия не имею. Скажу только, что согласно этой рукописи, ключ состоит из двух элементов: металлической оправы и драгоценного сокровища — скорее всего, подразумевается некий камень. Последний был подарен предку барона около семи столетий назад императором Обитусом — последним представителем династии де Мортис… Он хранился как великий дар, а около двух сотен лет назад был использован, как активизирующее устройство — «приводящее в действие» — уже привычно подсказал изучающий документ Зак. — для того самого замка…

Я же лишь вздохнула. Мои удивительные друзья щедро баловали меня древними преданиями и легендами, не рассказывая лишь о том, что за сокровище ищут они в стенах моего дома. Мой, взбудораженный историями о кладах и магических предметах разум, выдвигал все новые и новые предположения, видимо, очень далекие от истины, ибо графы каждый раз смеялись, и говорили, что эту тайну я должна разгадать сама, позволяя мой фантазии уносить меня в далекие дали…

— Значит, нам нужно найти безделушку и железку активизирующую её? — Весело ухмыльнулся Зак, прерывая мои думы.

— Скорее, наоборот. Сперва железку, а потом уже камешек. — Вздохнул Светоч. — Но где её искать, и что за пасть греха имеется в виду — ума не приложу… Подобные надписи — загадки для посвященных. Им достаточно всего лишь услышать — и эти слова обретут смысл, который не увидит никто посторонний, даже если попортит все глаза, рассматривая сии строки. Потому и не нарисовали ключ — лишь замок, как подтверждение правильности пути.

— Это так сложно… — Поделилась я, с сомнением глядя на едва ли не светящихся от предвкушения братьев.

— Но в этом и вся прелесть, моя прекрасная леди! — Бархатно рассмеялся Светоч, и предложил, предлагая мне правую, затянутую в белоснежную перчатку руку: — А сейчас, полагаю, нам лучше присоединиться к вашим гостям — кажется наконец-то пикер[6] появился?

Как не прискорбно было это сознавать, но Светоч оказался прав — пикер в самом деле появился. Более того, к моменту нашего появления на улице, он уже переговорил с распорядителем и тот как раз садился на своего коня — спокойного с виду вороного хантера[7]. Тоже делали те немногие, что еще не были в седле.