Вадим Панов - Головокружение

— С трудом, — не стал скрывать Иголка.

— Вот и получается, сукины вы фети, что вся наша возня не стоит офной-ефинственной «Эльфийской стрелы» в голову.

— В чью голову? — осторожно поинтересовался Контейнер.

— Фа хоть в чью.

— Зачем же тогда мы тебя стережем, раз это ничего не стоит? И ты, типа, станешь известен только ежели тебе башку отрезать и эрлийцам зашвырнуть?

— Мы не его стережем, а свои шкуры, — напомнил приятелю Иголка.

— Шкуры можно и просто так беречь…

— Бунтовать? — Кувалда сообразил, что тонкие философские размышления натолкнули простоватого телохранителя на неправильные мысли, нахмурился и строго повторил: — Бунтовать?

— Никак нет, — вытянулся во фрунт Контейнер.

— Тогфа стой и слушай, умник, мля.

— Так и делаю.

— Ты бы еще выпил, а? — предложил великому фюреру Иголка. — А то ить сердце кровью обливается на тебя смотреть.

— И слушать тоже, — поддакнул Контейнер.

— Это потому что вы тупые, — вздохнул Кувалда. — Вы не врубаетесь…

— Врубаемся, врубаемся, — успокоил одноглазого Иголка. После чего выглянул в окно, усмехнулся и доложил: — Копыто прибыл, твое великофюрерское, встречать будешь?

— На фиг он мне сфался? — пожал плечами Кувалда. — Пусть сюфа прихофит — поговорим.

И пристально посмотрел на ятаган.

— Стрелять не начнут? — то ли в сотый, то ли в двухсотый уже раз поинтересовался ерзающий по креслу Копыто.

— Не начнут, — успокоил приятеля Ваня.

— Ну, смотри… Ежели начнут, то ты в первую голову меня прикрываешь, понял? — Уйбуй строго посмотрел на хвана. — И не только голову, но и грудь еще, потому что у меня там сердце, и живот тоже, потому что в животе разные нужные вещи проистекают, я читал где-то…

Облаченный в полную боевую выкладку, Алех поморщился, чем заставил Копыто вздрогнуть, и укоризненно посмотрел на Сиракузу. Ваня едва заметно пожал плечами, словно отвечая: «Терпи, дружище, не зря же ты содрал с меня двойной тариф за подмоченную репутацию», после чего ободряюще улыбнулся уйбую:

— Ты, главное, не дергайся и веди себя так, как мы договаривались.

— Выпить бы, — протянул Копыто.

— Когда разговор серьезный начнется — выпьешь обязательно, а пока не надо. Так ты выглядишь бодрее.

Мозолистые мозги Красных Шапок функционировали, лишь будучи пропитанными изрядной дозой крепкого алкоголя, а лучшей смазкой в семье исторически считался виски. Без катализатора дикари становились несколько скованными, но Ваня рассудил, что для первого после ссылки появления в Форте стеснительный Копыто лучше развязного, и строго-настрого запретил приятелю употреблять больше необходимого.

— Броник подтяни, — велел Сиракуза и поинтересовался: — Тезисы помнишь?

— Отчетливо, — старательно выговорил уйбуй.

— От темы не отклоняйся.

— Угу.

— Приехали, — сообщил Алех. И резво выпрыгнул из машины.

Первоначально Ваня планировал завалиться в Южный Форт на длинном, как дорога в ад, лимузине «Хаммер», однако вовремя сообразил, что тот элементарно не развернется в загаженном дворе дикарской штаб-квартиры, и поумерил притязания. Однако никак не обыграть триумфальное возвращение Сиракуза не мог, а потому распорядился составить кортеж из трех массивных «Тигров», над главным из которых поработали трудолюбивые шасы, отделав салон бронированного внедорожника дорогой кожей, ценными породами дерева и напичкав всей возможной электроникой. Внутри «Тигр» был настоящим лимузином, но на крыше нес скрытый мороком пулемет. Как только внедорожник оказался во дворе, заклинание утратило силу, и дикари с уважением уставились на длинный ствол смертоносной машинки. Два других внедорожника, не столь роскошных внутри, были вооружены такими же пулеметами, но сидели за ними наемники-челы, которые не произвели на дикарей столь же сильного, как четырехрукий, впечатления.

— Родненькие мои! — Копыто вывалился из «Тигра» вслед за Алехом и тут же попытался обняться с ближайшим дикарем. — Дорогие южнофорчане!

— Строже, — прошипел Сиракуза.

— Да как же строже? — всхлипнул расчувствовавшийся уйбуй. — Столько лет не виделись…

— Месяцев!

— Сто лет! — И Копыто вновь попытался вцепиться в смутно знакомого бойца. — Дружище…

Алех сделал угрожающий жест, и собравшаяся во дворе толпа испуганно колыхнулась назад.

Посмотреть на прибытие беглого уйбуя сбежались все находящиеся в Форте Шапки. Не просто так, конечно, сбежались, а в надежде, что великий фюрер прикажет немедленно вешать придурка и день закончится редким в последнее время развлечением. Однако расчет, к огромному сожалению дикарей, не оправдался: Копыто никто не хватал, к государственной виселице не тащил с громкой руганью, а беглый уйбуй, соответственно, не плакал и не стенал. А совсем даже наоборот: приставал ко всем с непонятными намерениями, да еще под прикрытием двух десятков наемников и самого настоящего хвана.

Другими словами, явление Копыто, как и планировал Ваня, вызвало среди Красных Шапок изрядное смущение.

— Он, что ли?

— Кажись.

— Как живой, мля.

— Тока разъелся, сука.

— И шмотьем прибарахлился.

— А правду говорят, что он теперя миллионщик и ваще крут?

— В Англии живет, со всеми олигархами. За ручку с ними здоровается и на брудершафт выпивает.

— А сюда зачем приперся?

— На родину поглядеть.

— А-а… может он денег даст?

— С чего бы?

— Так у него, сам говоришь, есть.

— Есть.

— Так, может, даст?

— Может, и даст.

«Может, и даст», «может, и даст», «может и»… «Даст»! «Даст»! «Даст»!

Небрежный ответ случайного забулдыги настолько воодушевил дикарей, что уже через минуту по двору пополз громкий шепоток: «Даст денег!» — «Точно говорю: даст!» — «Его Кувалда потому и простил, что Копыто обещал миллионы народу раздать!»

Стоящему в толпе Чемодану оставалось лишь злиться, глядя на то, как стремительно, буквально на глазах, растет и крепнет всеобщая любовь к вернувшемуся диссиденту.

— Родненькие мои! Кровиночки! — Копыто, несмотря на яростное противодействие взбешенного Сиракузы, все-таки взобрался на капот «Тигра» и оттуда обратился к сородичам: — Как же я соскучился по вам! Скитался по морям и странам разным! Лишения испытывал страшные! Едва не погиб однажды! Но в сердце моем всегда одна лишь мысль билась — о вас, родные! О вас только!

— Ура? — неуверенно пискнул кто-то из Шибзичей, но тут же умолк, сообразив, что приветствовать диссидента еще рано.

Пахнущий вчерашним перегаром народ смотрел на Копыто с теплотой, но выжидательно, желая услышать главное.