Поединок с судьбой - Денис Григорьев
Это был тот самый беспроигрышный шанс. На сунувшегося было в экипаж стражника, Ляпа так грозно зарычала, что бедолага вылетел быстрее своего визга, вряд ли заметив что-то, кроме собачей головы, вдвое большей, чем его собственная. Мы бодро катили мимо сёл и холмов. Я рассказывал байки про веселые будни рыбацкой деревни, благо сочинять особо не приходилось, лишь немного приукрасить то, чему я сам был свидетелем, а то и участником. Рассказал про добрейшего пёселя Дозора, привезенного отцом в деревню еще маленьким щенком. Правда, тот щенок, «только что из под мамки», был больше чем большинство местных собак. А когда он вырос, мы на нём катались, а он от нас прятался. А Вячеслав одарил меня целым эпосом снежных историй про охотника и медведя. Что они только не вытворяли. Закончилось тем, что напившегося в корчме охотника, медведь отвел в его охотничью избушку спать, не дав злым воришкам ограбить пьяного. Слушалось это всё, как завиральные байки рыбаков, которые вновь «случайно упустили» царь-рыбу. Но иногда проскакивали подробности, от которых у меня начинало ёкать сердце. Если предположить, что северянин, как и я, лишь слегка привирает для красоты… Нет, не поеду я к ним в Нодару. Пусть сами ягоду вместе с медведем собирают. Путешествие пролетело незаметно. Больше всего я удивился, что мы не остановились на ночлег. Мне это было только на руку, но то, что няня выводила детей по надобности, а потом вновь усаживала, и мы опять ехали в ночь, было неожиданно. Обычно, путешественники, из тех, кто мог себе это позволить, предпочитали ночевать под крышей, а не в пути под шум колёс. Только огромная голова Ляпы, устроившаяся на моих коленях, не давала мне спокойно заснуть. По-моему, это мохнатое чудо в чём-то меня подозревало, хорошо, что хоть почухать за ухом, мне, после уговоров хозяина, милостиво разрешили. В Рант мы въехали ещё затемно. Разительное отличие от столицы. Нас не то что не проверяли, стражник даже из коморки не вышел, рукой только махнул, проезжай, дескать, не мешай последний предутренний сон смотреть. Вячеслав, по приезду, громким требовательным стуком в дверь разбудил хозяина портовой гостиницы. Я же, выбравшись из экипажа, охнул от неожиданности, ноги затекли так, что я едва не полетел на мощёную булыжником мостовую. Сердечно попрощавшись с дипломатом из далекой северной Норады, с обязательными приглашениями заходить в гости, «если будете проездом в столице», отправился на поиски подходящего, ну, или хоть какого-нибудь, корабля. Отпущенное мне время подходило к концу. Если я до рассвета не окажусь в море, то место моего пребывания, точнее, направление на него, не будет секретом для родителей, и опросы привратной стражи могут не понадобиться. В предрассветном Ранте, похоже, спали не только стражники на воротах, но и все их городские коллеги. Я был здесь всего раз. И то, что мы высадились из кареты уже в портовом квартале, было изрядной удачей. Спросить дорогу было решительно не у кого. Топая на усиливающийся запах моря, я вскоре увидел мачты. А через пару поворотов, в лабиринте узких приморских улочек, разглядел и пузатые торговые барки, с одной, хоть и высокой мачтой. Эти кряжистые морские работяги, неспешно огибали весь старый добрый Лаор, не отходя далеко от побережья. Конечно, при определенном везении, на таком чуде можно было бы добраться и до колоний. Жадные и не очень умные торговцы иногда так и поступали. Количество тихоходных «калош», утонувших в бурных океанских водах, между двумя кусками большой земли, точно знал лишь Всеблагой. Постоянно кто-то, вновь, пускался с грузом в путь, надеясь вернуться с колониальным товаром и озолотиться. Кто-то возвращался, кто-то нет. Высокие двухмачтовые галеоны, пересекавшие океан, редко становились добычей штормов и ураганов. Эти морские красавцы больше страдали от налётов пиратской братии, селившейся по «медвежьим углам» плохо исследованного континента. Или их коллег, находивших покровительство у не особо чистых на руку лордов, имеющих во владении куски побережья, достаточные, чтобы скрыть пиратскую шхуну или ког. Оттого и предпочитали богатые купцы передвигаться большими караванами по несколько галеонов. Но мне сейчас подошел бы и маленький прибрежный кораблик. Лишь бы он, прямо сейчас, уходил в море. Выбравшись на пристань, я поспешил к причалам, у которых шла погрузка на один из одномачтовых торговцев. Отлично, удача пока меня не покинула. Если я правильно понял, торговец уже принял на борт основной груз, и теперь на палубу поднимаются пассажиры, или сопровождающие груз негоцианты. Что, в принципе, для меня дела не меняет. Главное — оказаться на палубе. Куда бы не отправлялась торговая барка, я смогу сойти в следующем городе и пересесть на нужный мне корабль. Пусть хоть в Богемку идет, мне даже лучше. Немного в легенду, рассказанную Вячеславу, попаду, если отец таки перехватит. Что-то я не о том думаю. Я подошел к сходням. Пара матросов в светлых парусиновых рубахах, бриджах чуть ниже колен, босяком, но с «пиратскими» платками на голове, помогала занести на палубу здоровенный сундук. За сундуком шел нервно оглядывающийся на берег невысокий человечек, выше меня, но сильно ниже матросов, видимо, затаскивавших на борт его имущество. Плавно ступая по слабо шевелящимся доскам, часто сбитым поперечинами, образующими «лесенку», он являл собой живую иллюстрацию в учебник молодым стражам на тему: «как выглядит скрывающийся из города шпион или убегающий с добычей вор». Рядом со сходнями стояло человек семь. Судя по одеждам, не из благородного сословья, но и не от сохи. Горожане, или зажиточные мастеровые, или купеческие приказчики. И, немного в стороне, паренёк моих лет и с ним видный седой мужчина, отец, а может и дедушка парня. В предрассветном небе игра света и тени не позволяла четко рассмотреть лица этих двоих. Странно, вроде бы ещё темно, а море уже играет переливами светло-зеленого и голубого. Почти идеальный штиль, неужто торговая барка имеет на борту мастера урагана, раз собирается сейчас отваливать? А вот и корабельный офицер появился, вместе с матросами. Видать, сундук доволокли и вернулись.
— Эй, кто ещё на борт? «Лисичка» сейчас идет прямо в козлиную задницу, в Розетту, мать её разэдак, господа, так вы надумали?
Это — явно конец какого-то другого разговора. Видимо, приказчики, а то и молодые
