Я один вижу подсказки 5 - Никита Красавин
– Хорошо, – нехотя согласился воин.
Он шагнул вперёд. Не для того чтобы погибнуть, а наоборот – выжить. В его голове мелькнула мысль:
«А вдруг повезёт, и я быстро разберусь с этим?»
Приближаясь, он увидел странную пелену. Едва заметную, словно мираж. На первый взгляд – ничего особенного.
«Может, это просто иллюзия?»
Он осторожно вытянул руку, чтобы проверить.
– Что?
Его лицо исказилось от ужаса. Рука словно увязла в липкой массе, невидимой, но плотной. Он попытался выдернуть её, но пелена держала намертво. Сколько бы он ни пыхтел, ни тянул, результата не было.
– Что за чертовщина?!
В отчаянии он выхватил меч. Но не для того, чтобы рубить себе кисть или калечить себя. Он намеревался разорвать эту проклятую плену, надеясь, что меч сможет прорезать то, что не поддаётся человеческой силе.
Воин стиснул зубы и сделал последний отчаянный жест: острым клинком попытался отрезать часть этой непонятной, липкой субстанции.
Вот только то, что произошло дальше, оказалось для него полным кошмаром. Меч, вместо того чтобы рассечь преграду, сам увяз, словно попав в ту же липкую ловушку.
«Что это за сила такая? Как она может быть такой липкой?»
Он чувствовал себя пойманным – как крыса в липкой ловушке. Сначала увязла одна рука, затем другая. Чем больше он дёргался, паниковал и пытался выбраться, тем глубже увязал.
Ловушка играла с ним, втягивая всё сильнее.
– НЕТ! ПОМОГИТЕ!
– Как помочь? – раздался растерянный голос позади.
– НЕ ЗНАЮ! ПРОСТО ВЫТАЩИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА!
Он пытался бороться до последнего, но проиграл. Что он не знал – так это то, что липкость пелены была лишь одним из её свойств. И самое страшное ждало впереди.
В том месте, где он застрял, начало формироваться нечто.
Сначала появились очертания рта – зубы, губы, язык, жутковато естественная ротовая полость, будто сама пелена становилась живой.
– НЕТ! НЕЕТ! – его крик стал истерическим, когда он понял, что это чудовище готовится к следующему шагу.
Пасть сомкнулась. Один хищный укус – и воина не стало. Его крики превратились в отдалённое эхо, будто затерявшееся где-то глубоко под землёй.
А как он себя чувствовал?
Как яблоко, когда его кусают с хрустом. Внутри что-то лопается, и из мякоти струится сок. Этот сок глотают с удовольствием, смакуя каждую каплю.
И чтобы остальные видели и осознали, что их ждёт, пасть издала низкий утробный хохот. Затем медленно высунула длинный язык, облизнула губы и довольно ухмыльнулась.
Словно говорила:
«Вы все такие вкусные... Ну что же, детишки, идите сюда...»
Остался ли Николай стоять на месте?
Нет. Он начал двигаться, уверенно шагая, а вокруг него монстр, готовый поглощать всё на своём пути.
Тогда и началась настоящая бойня.
Воины кричали, активировали свои навыки. Среди них были и Избранные, хотя лишь единицы. Эти прошли всего одно или два испытания – их силы были недостаточны, чтобы сравниться с тем, кто пережил все пять.
Если бы они были сильнее, то не оказались бы здесь.
Сильные воины не служат. Они независимы, свободны, как птицы.
Но Николай не знал жалости. Его мысли были холодны:
«Если вы не хотите умирать...»
«Убирайтесь с моей земли!»
«Это не я пришёл к вам, а вы ко мне!»
«Мне бежать некуда.»
Эти слова укрепляли его решимость. Они гасили боль, которая разрывала тело, и давали силы двигаться вперёд. Но даже с такой решимостью ему приходилось тяжело.
Навык, который он использовал, назывался Апофеоз Обжорства.
Его название отсылало к идее «прославления», но с пугающим подтекстом. Этот навык был получен на пятом испытании, а значит, он был на голову выше всего, что могли использовать обычные бойцы.
Само происхождение навыка делало его устрашающим. Он принадлежал демону, чьей целью было поглотить всю жизнь на планете, остаться в одиночестве и, в конце концов, пожрать самого себя.
«Я ненавижу этот навык...»
«Он пожирает не только моих врагов, но и меня самого.»
«Его нельзя использовать долго или часто. Это последний козырь, оставленный для случая, когда враг уже стоит у порога.»
«Если не сегодня, то когда?»
Монстр действовал, как продолжение его воли. Он схватил очередного воина, закинул его в пасть и начал пережёвывать.
Хруст. Хруст.
Звуки ломаемых костей и сдавленные вопли создавали ощущение, что пути назад больше нет.
***
Андрей Глебов «сидел в засаде».
Он не настолько глуп, чтобы с головой бросаться на врага. Андрей знал, что терпение иногда ценнее клинка. Переждать, вымотать, дождаться момента, когда враг ослабнет и допустит ошибку.
«Это же не дуэль. Не бой. Даже не спарринг.»
«Здесь правила другие.»
Всё, что ему нужно, – это немного времени. Немного, чтобы одержать победу.
По крайней мере, так он думал первые пять минут.
Потом же в голову закралась другая мысль:
«Если так пойдёт и дальше, у меня просто закончатся воины…»
Терять столько людей ради одного падшего аристократа? Может быть, это оправдано.
Но…
«Точно ли оправдано?»
«Тактика «убить любой ценой» стоит таких жертв?»
Андрей тяжело выдохнул, помотал головой и принял решение:
«Придётся сражаться самому!»
Он тоже обладал навыком, и не простым. Это была сила, полученная на четвёртом испытании – энергия меча.
Меч становился красным. Чем насыщеннее его цвет, тем сильнее его эффект и сила. Однако его сейчас никто не видит, потому что тот был спрятан в ножны.
Когда Николай отвлёкся, Андрей почувствовал, что момент настал.
«Пора!»
Резким движением он выхватил меч, и мир озарился светом, подобным солнцу. Неподготовленный человек даже смотреть на это сияние не мог без боли.
И главное, этот свет рванул вперёд, словно стрела, сопровождаясь характерным свистящим звуком.
Андрей бросился вперёд, проведя молниеносный удар.
Лезвие вошло в плоть монстра, прорезая его насквозь, создавая проход к Николаю Ясоновичу.
– Вот и ты, – усмехнулся он. – Старикан...
Его голос звучал высокомерно.
«Не нужно винить меня.»
«Тебе нужно было сдаться. Послушно, без лишних жертв.»
«А теперь… я просто усыплю бешеного зверя.»
«Надеюсь, Императора удовлетворит твоя голова.»
Светящийся меч, разрезал плоть, словно масло. Андрей стремительно приблизился к своему врагу. Теперь его клинок невозможно было остановить.
Острие вонзилось в грудь старика, пробивая ребра и выходя наружу.
«Вот и всё!
Но Николай не дрогнул. Он не упал, не издал ни стона. Вместо этого он поднял
