Невеста Лесовика (СИ) - Таня Соул
Переживания мои, к счастью, оказались напрасны. Дверь в подклеть я нашла быстро, и замка на ней удачно не оказалось. И даже лучину я нарыла сбоку на сундучке. Зажгла да и направилась вниз по лестнице. Подклетная комнатушка длинная была. В одной половине жильё, видимо, для служек, коих нет почему-то. Посбегали, наверное. А в другой съестное, как и должно. Я-то сразу к съестному и направилась. Потому что кто жить-то здесь захочет, на первом этаже?
Окошки вверху малёхонькие. От почвы сыростью да холодом тянет. Если сравнивать, то уж даже и хибара та на окраине вполне ничего. Лучше уж там, чем в этой подклети.
В общем, цель моя была прямой и понятной. Пошла я к съестному и принялась полки разглядывать. К одной подойду, горшочек открою — пусто. К другой — пусто. Полезла уж по мешкам. Пшено нашла, овёс да пшеницу, но всё не молотое.
Залезла в бочонок внизу, а там — батюшки! — соленья. От голода даже желудок свело. Огурчик сверху малосольный выловила, откусила — а он то кислый. Я аж зажмурилась вся, но съела всё-таки с аппетитом.
— Ну, огурцами-то сыт не будешь, — решила я и принялась искать дальше.
На нижних полках ничего дельного не было. А вот на верхних, вполне может быть, и найдётся. Подставила табурет какой-то старый перекошенный и полезла смотреть по горшкам и мешочкам. К одному горшку потянулась, там ничего. А в другом — находка! — что-то явно лежало. Потому что замотан он был сверху, и даже воском крышка залита. Уж не солонина ли? Только далековато этот горшок от меня на полке стоял.
Я на табурете на цыпочки-то встала, начала горшок поднимать, а табурет у меня под ногами как поведёт в сторону. А в руках-то сокровище! Нельзя, чтоб упало. Я за полку локтем уцепилась, чуть не в воздухе балансируя. И потянулась, чтобы горшок этот с мясом обратно водрузить. Но табурет, не оценив моей бережливости, скосился ещё больше. И полка — позор ей! — не выдержала моего веса. Как накренится, как уронит меня на пол поверх поломанной табуретки. А потом как горшками на меня и кувшинами посыплет.
Первым полетел в меня наполненный чем-то кувшин. Еле увернулась. Сам-то он не попал, но мёдом в лицо прямо окатил, хмелем пыхая. За ним какая-то кадка, как выяснилось, с мукой. От кадки я тоже увернулась, но от муки не вышло. Вокруг грохот, пыль стоит. А я в мёде да в муке сижу измазанная и горшок с мясом обнимаю. Спасла всё-таки!
Когда, наконец, утихло, я горшок целёхонький в сторону отставила и принялась себя с пола поднимать. А это было ой как непросто. Табуретом мне прямо в ягодицу угораздило. Ногу саднило так, что хоть вой.
И вот, подвывая, поднимаюсь я с пола и слышу скрип. Оглянулась, а на лестнице, ведущей из подклети наверх, Болотница стоит. Мне подумалось, злая, а у неё от испуга глаза по пять копеек. Будто привидение увидела. Я взглядом-то по себе прошлась — мокрая вся, белая, косы растрёпанные висят и мёдом на пол капают.
Потянулась я к Болотнице, мол, не переживай, это я, Агнешка. А она как заорёт. По лестнице назад пятится, а я вижу, что ноги-то у неё дрожат. И через раз в ступени попадают. Спасать, думаю, надо.
Побежала к ней, пока не поздно, а она, ещё раз взвизгнув, таки оступилась. Покатилась на пятой точке, ступеньки деревянные собирая, и тоже руками размахивает, за полки цепляется. Верхнюю-то я уже ликвидировала. А вот нижняя ещё цела была. За неё-то Болотница и ухватилась.
Ну и, конечно, полка, от времени подгнившая, не выдержала такого напора. Летит, значит, Болотница, а по подклети грохот стоит опять. И пустые горшки на пол сыплются. Приземлились они с Болотницей одновременно. Все по сторонам от неё, а вот кадушка какая-то пустая, та всё-таки угораздила. Прицел взяла и как жахнет Болотницу в левое подглазье. Я и сделать-то ничего не успела.
Вскрикнула я испуганно и принялась свою похитительницу поднимать. А она чертыхается, шарахается от меня и ладонью щёку потирает.
— Да чего орёшь-то ты? — спросила у неё обиженно. — Это ж я, Агнешка. Не узнала, что ли?
Таких отборных ругательств, как от Болотницы, я и в жизни не слышала. Мужики у нас на селе и то культурнее выражались.
А я смотрю на неё и думаю: «Ну вот… Ещё одна с подбитым глазом. Что ж за неудача-то меня сегодня преследует?»
Царя подбила, эту чуть до смерти не перепугала. Хотя ей-то уж к чудовищам не привыкать.
Ох, долго она в себя приходила. Присела на лестничную ступеньку, подышала малёхонько, проругалась. И уже потом на меня зырк.
— Ты почему не у себя в доме? Я ж тебе избу выделила.
— Себе б такую выделила. Я бы посмотрела, сколько ты там прожила. И вообще, как же гостеприимство? И угощения? В наших краях не принято путников голодными оставлять. А ты что же? — устыдила её. — Э-эх, одичала совсем в своих болотах. Вон деревню целую сгубила и кукуешь одна. А когда компания появляется, даже приветить не можешь. Мне вон самой приходится себя привечать.
— Да уж, приветила так приветила, — Болотница обвела взглядом испорченную подклеть. — И на кой я тебя вообще приманила?
— Вот именно, на кой? Жила бы себе спокойно. А теперь что? Я ведь есть хочу не изредка, а каждый день. И даже не по разу. Отпустила б ты меня, пока я ещё что-нибудь у тебя в хоромах не переломала, — взмолилась я жалостливо.
Но Болотница оказалась не из сердобольных.
— Ещё чего, отпускать тебя. Не для того приводила. Говорю, что жить будешь здесь. Значит, здесь.
— Здесь — это в хоромах? — переспросила я, намекая, что по-другому мы точно не договоримся.
Болотница скривилась, но всё-таки кивнула.
— В хоромах.
— Ну, раз так, то надо бы потрапезничать. Я тут мясо нашла, — показала на спасённый горшок, — и соленья. Вот хоть бы и ими, ежели другого ничего не имеется.
— Уж с этим я и без тебя решу. Ты сюда больше не спускайся. А то совсем без съестного останемся, — сказала она строго. И хотя доверия насчёт еды у меня к ней не было, спорить я всё же таки не стала. Ежели что, можно будет потом передоговориться.
— Ладно. Но и ты тоже не лютуй.
