Невеста Лесовика (СИ) - Таня Соул
— Расстраиваешься? — спросила хмарь довольным голосом. — И правильно. Нечего чужих женихов уводить.
— Никуда я его не уводила. Он сам меня принёс. И вообще сказал, что с тобой ни о чём не обещался, — начала я зачем-то оправдываться. Хотя перед кем там было оправдываться? Уволокла меня невесть куда и, главное, по всему видно, отдавать без боя не собирается. А я ещё в оправдания пускайся. Видите ли, неудобно на берегу сидела. А её берег, что ли? И царь, что ли, её?
— Не обещался?.. — прошипела Болотница, и от воды пахнуло какой-то тухлятиной. Аж в носу засвербело, и глаза заслезились.
— Ну, это его версия, — сказала я примирительно и, покряхтев, поднялась на ноги. — А что, соврал, что ли?
Она обиженно поджала губы. Видать, царь правду всё-таки сказал. Э-эх, знавала я девиц, которые сами себе с пареньком каким свадебку надумают, а потом в злодейства пускаются, когда тот оказывается против. Я и сама так однажды чуть замуж не вышла. Мысленно. Но от злодейств всё-таки воздержалась. А вот у хмари устоять не получилось, видимо. Пустилась во все тяжкие.
— У родителей у наших был уговор, — ответила Болотница. — Что их дети поженятся и поделят лес по-честному.
— Ага, вот как… А Лесовик что? — спросила я заинтересованно.
— Что-что, — Болотница снова оскалилась и теперь-то уж точно не улыбалась. Злилась она. Хорошо хоть не на меня. — Сама не видишь, что ли? Мало того, не послушался воли родительской. Так ещё и лес у меня попытался отнять.
— А я что-то гляжу, наоборот, — ляпнула я. — Ну… то есть… Степан сказал, что это болото к окраине леса подошло. А не окраина — к болоту.
— И подошло! Да. Потому что это должна быть моя земля.
Вот же эгоистка. Не видит разве, что в долине город стоит? Если это станет её землёй, то и города не останется. Будет вместо него ещё одна Моровка. А городок-то ладненький, красивый. Жалко было бы над ним такое учудить.
— Да лес-то вон какой большой. Болоться не хочу, — попыталась её урезонить. — Зачем же друг с другом ругаться?
— Заче-ем⁈ — взъярилась она. — Да затем, что, куда ни плюнь, везде его — ткнула пальцем в сторону долины — угодья. Что ни деревня, то у него защиты испросили. Что ни село, каждый год дань отправляют. А как дети у него родятся, им ведь тоже где-то надо жить. И их тоже кто-нибудь будет умасливать.
— Дети? — зацепилась я за самое главное. — Какие ещё дети? От кого?
Болотница зыркнула на меня уж как-то больно злобно. Мне даже неловко стало, хотя сама не поняла за что.
— Ты дуру-то из себя не строй.
Призадумалась я и допетрила, наконец. О моих детях-то речь зашла. Это ж меня сегодня под венец по-тихому отвели. И всё бы ладненько было, если б не перепугалась я почём зря.
— А что у него за дети будут, когда родятся? — спросила заинтересовано. — От человека б родились люди. А от Лесовика кто?
— Лесовики, — прошипела Болотница с нескрываемой ненавистью. — Лешие всякие.
— Но я-то не лешачиха, — ответила в своё оправдание. — Может, и они… ну… того. Людьми будут.
Болотница вздохнула и закатила глаза, мол, ты ещё что поглупее скажи.
А я, может, и сказала бы. Да только со стороны долины какой-то плеск доноситься начал. Будто кто-то из бочек друг друга водой окатывает. А порой и громыхало даже. Потише, чем гром, но всё-таки пугающе.
— Это что там такое? — спросила, отходя от кромки воды. Уж больно она какой-то взволнованной выглядела. Дрожала и волнами о траву билась. Совсем не по-болотному.
— А это жених твой пришёл, — ответила Болотница, скалясь в улыбке. Вот она вроде бы злилась и вредничала, а мне её даже как-то жалко стало. Это же надо так страдать и сокрушаться, чтобы в такие пакости пуститься пришлось. Она ведь это не от хорошей жизни, вредничает и мстит. От хорошей бы вон села на бережку, ножки в своё болото свесила и бултыхала ими, на небо глядючи. А что? Жизнь у неё вольготная. Ремеслом никаким заниматься не надо, города в подчинении у неё тоже нет. Русалок, разве что, в узде нужно держать. Но умеючи, это, наверное, недолго.
— И где он, раз пришёл? Не вижу я его что-то, — принялась в кусты вглядываться, ища Лесовика. Но там была только ряска да болото. И грохот стоял неприятный.
— И не увидишь, — ухмыльнулась Болотница. — На этот раз ему сюда не пробиться. Не только он умеет завесы делать. Только его завесы от людей, а мои от Лесовиков, — и рассмеялась злорадно.
Она-то рассмеялась, а я расстроилась. И чего мне теперь делать? Лесовик не спасёт, а сама я со всеми этими зелёными не управлюсь. Убежать бы, может, да и то некуда. Вокруг только топь.
— Идём, — поманила меня Болотница. — Покажу тебе твои новые хоромы.
Заслышав о хоромах-то, я изрядно удивилась. Где тут хоромам стоять, когда почва под ногами чавкает да проминается? Не проваливаешься, и на том спасибо. Но Болотница шла уверенно, поэтому я таки направилась за ней. А сама озираюсь, в поисках тех самых «хором».
Ну… «хоромы», конечно, слово оказалось неподходящее. Хибара — так бы я это назвала. Покосившееся, замшелое, с крышей полуразваленной. И оно, такое хибарное, стояло там не одно. Много их было разваленных этих избёнок. Одна за одной и вдаль уходили. И все во мху. И все почти что без крыш. Глазьями пустыми своими на меня взирают и спрашивают, мол, ну что, какие хоромы выберешь?
— Надеюсь, это не оно, — проблеяла я, на самом деле не имея этой надежды. Потому что откуда здесь что-нибудь ещё, кроме вот этого, разрушенного? Неоткуда здесь роскошествам взяться. За ними нужно в город Лесовика идти. Вот там всё по чину.
— Оно, конечно, — ухмыльнулась Болотница. — Выбирай, где жить будешь.
Вот вроде и молодец, конечно, что выбор даёт. Лесовик тот не спрашивал. Сразу к себе поволок. Но вот лучше уже, не спрашивая, во дворец, чем, спросивши, в хибару.
— А это, случаем, не Моровка ли? — заподозрила я.
— Константиновка, — ответила Болотница. — Но ваш люд Моровкой зовёт. Почему бы, интересно? — улыбнулась недобро.
— Ума не приложу, — ответила я, а сама очень даже прикладывала. — Вот, смотрю я что-то на хоромы эти. И не нравится мне. Я бы с радостью у себя переночевала. А утром — чуть свет! — приплыла бы под стражу к вам. Даже слово могу дать. Честное.
— Нужны мне твои слова, —
