Замок Древней (СИ) - Конопляник Станислав

— Может быть, — обронила Радя. — Но пока он выжгет… выжжет… Кажется я пьяная. Пока… ну ты понял… наши бедные работяги из самых разных деревень останутся с голой жопой, а мы без инструмента в виде денег. Все сдохнем, а свет Тираэля пройдётся разве что по нашим трупам.

— Так не бывает! — возмутился Эдмунд.

— Что не бывает? — спохватился Йен, просыпаясь.

— Но это ведь не я подделала документ, — развела руками глава Аленоя. — И это не у меня военная мощь сотни верных рыцарей. Что я могу?

— Требовать правду, конечно же, — словно само собой разумеющееся принялся втолковывать Эдмунд. Рыцарю была противна сама мысль о том, что великая и могучая Радя вдруг поступит бесчестно. — Правда всегда права.

— Когда жива, — вздохнула Радя и, перевалившись через стол, похлопала рыцаря по плечу.

В голове возникли мощные плечистые братья-храмовники с суровыми лицами и непоколебимым убеждением в волю Тираэля, изрекаемую устами Кинура. Мурашки побежали по спине, стало горько и обидно и Эдмунд приложился, наконец, к пивной кружке.

Бородатый неофит привязывал коня к шесту, пока Кинур поправлял пряжку на фиолетовом плаще с вышитым голубым крестом. Неофит был бородат и должен был по всем признакам быть рыцарем, а то и войтом, но нет, странное место забрасывало странных людей, и на рыцарей они никак не тянули. Сотня рыцарей — это около четырёхсот человек должно быть, а по итогу хорошо, если двести наберётся. Не у каждого рыцаря есть оруженосец, не говоря уже о двух и сквайере-неофите в нагрузку.

Воздух был свеж и чист. Так непривычно было не вдыхать запах помоев и дерьма. Уже столько времени прошло, а Кинур всё не мог привыкнуть и каждый раз испытывал безумное сопротивление, пересиливая себя, прежде чем он решался выбраться в город. Лишь редкий запах распаленных дров доносился налетавшим ветром.

На небе прояснилось, лишь тяжёлые толстые облака ползали из одного края неба в другой, не находя себе покоя: слишком тучные, чтобы медленно плыть, растворяясь в синеве неба, и но слишком пустые, чтобы извергать из себя потоки живительной влаги. Ветер тоже беспокойно носился по улицам сильными порывами, срывая с аэльев удобные капюшоны, в которых можно было бы утонуть и спрятаться.

Здание муниципалитета не отличалось от остальных, плотнячком поставленных на узкой, мощёной камнем улочке. Каменное трёхэтажное здание, с деревянными ставнями на окнах и деревянными массивными дверями, окрашенными в алый цвет. Камень пошарпанный, резьбы нигде нет, рядом точно такой же дом, только с некрашеной дверью, а за ним ещё один абсолютно точно такой же. Не была бы покрашена дверь и стой, думай, куда входить.

Он подошёл к двери и занёс руку, чтобы постучать, но замер. Точно так же он стучал два года назад, и уже тогда нужно было понять, что обещания останутся лишь обещаниями.

— Кончай его! — орал кто-то.

То был осенний вечер. То была приличная таверна. Приглушённый свет, гомон и суета. Первый приличный урожай и первое сваренное пиво. Двое прилично наклюкались и сейчас размахивали ножами, собравшись в плотном кругу.

Кинур мешкал, думая, вмешиваться ему или нет.

Он слышал какие-то звуки. Из-за толпы не видно было абсолютно ничего. Может там уже два трупа в обнимку.

И вот он всё же решил вмешаться.

— Расступитесь! Именем Тираэля! — кричал он и работал локтями, расталкивая охающих и ахающих зевак.

— Да я тебя! Ах…

Этот звук ему тогда не понравился, чавкающий, с лёгким скрежетом. Как меч, входящий в кольца кольчуги остриём, раздвигая их. Оружия при себе у Кинура не было, как и брони на нём. Он помнил, что сознательно шёл на риск.

— Кровь, там кровь, — вопил женский голос то ли от удовольствия, то ли от страха.

Кинур наконец-то пробился в круг.

Молодой парень хватал ртом воздух, прижимая окровавленную руку к боку живота. Второй, с безумным взглядом, сжимал в руке окровавленный нож. Кинур, не останавливаясь, врезал агрессору в челюсть, лишая его сознания.

— Лекаря, апотекария, мага, кого-нибудь! — проорал он.

Толпа загудела и выплюнула вперёд кого-то, подходящего по описанию. Тот танцевал вокруг тела, прикладывал что-то, сетовал на отсутствие инструментов и потребовал лёд. Ранней осенью. Однако трактирщик убежал в погреб, а Кинур тем временем заметил в толпе своего рыцаря.

— Ты, хватай за ноги.

Он схватил тело за руки и они вдвоём его потащили на улицу.

На улице было темно, но людно. Аэльи последовали за ним, наблюдая на процессию. Кто-то лепетал что-то вроде «а что сейчас будет?», «а как его накажут?». Кинур же, не долго думая, отстегнул от своей лошади верёвку и принялся вязать петлю, привычными движениями, как делал много раз.

Толпа ахнула, когда он перекинул верёвку через дерево и в петлю засунул голову парня, что пырнул другого парня.

— Вот так мы поступаем с разбойниками, насильниками и ворами, — выговорил он чётко и ровно.

«Грубая сила, которой можно защитить Аленой, в действии», — подумалось тогда Кинуру. Кто, как не рыцари с высокими стандартами морали, служащие милостивому Тираэлю, имеют право судить? Если не рыцари, то кто? Вот эти вот, собравшиеся зеваки? Они не отличат последнего убийцу от ребёнка! Впрочем…

Он глянул на парня. У того через всё лицо тянулся шрам, а на руке наколота татуировка в виде ромба, внутри которого красовался глаз.

Кинур потянул за верёвку, и тело парня село на землю под натяжением. Он захрипел, но в себя не пришёл.

— Что происходит, уважаемый гроссмейстер? — раздался голос Ради.

Уже не учтивый, а скорее грозный.

— Служу Аленою, защищая его от убийц и насильников, госпожа Натис, — отозвался Кинур и потянул за верёвку.

Парень захрипел.

— Опусти, сейчас же.

Кинур приложился и тело взлетело вверх, ноги забились в конвульсиях.

А после прогремело так, будто в соседний дом попал снаряд требушета. Верёвка оборвалась, Кинур по инерции отшагнул на пару шагов, чувствуя странный запах, появившийся в воздухе. Тело с шумом упало на землю, раздался сдавленный кашель. Кинур обернулся и увидел перед собой Радю, в вытянутой руке которой была железная штуковина, чем-то напоминающая ручной арбалет без тетивы. Из трубки шёл дым. Она спрятала своё оружие на пояс.

— Запомните, господин де Банис, — произнесла она с гневом в голосе, — вынесение приговоров никогда не было Вашей обязанностью, и, вероятно, никогда не будет.

Он всё же постучал в дверь.

Там, за этой дверью состоялся тогда первый в Анаторе и во всём Аленое суд. А до этого Радя била в колокол, зачитывая всем их права и обязанности. Тогда же Кинур ощутил, что где-то его надурили.

Он смутно помнил из той, далёкой жизни, что хоть он и жил за городом, но в городе имел абсолютную власть. Он приезжал со свитой, собирал с купцов налоги, при нём не имели права драться, он мог распорядиться казнить или миловать, мог кинуть в темницу, а мог посмотреть на разжиревших торгашей и назначить плату за въезд в город. Тот, кто рискует своей жизнью ради других, должен и получать за этот риск достаточно щедро — это было бы справедливо и правильно.

Но именно в этом месте его раз и навсегда лишили права судить, а сейчас лишают права устанавливать правила. И кто он будет после этого?

Дверь открыл Трума, взирая снисходительно и гордо своими серыми и до тошноты спокойными глазами. Он никак не поприветствовал Кинура, лишь устало указал рукой входить, а после показал пальцем на горло.

— Что-то случилось, господин Трума? — решил поинтересоваться Кинур.

Трума наклонился к гроссмейстеру так близко, что рыцарю стало не по себе. В ухо ему раздался горячий шёпот:

— Сорвал голос не позднее чем вчера, господин Кинур. Не могу говорить.

Кинур удивился, но похлопал полуэльфа по плечу и позвал неофита, передавая ему парадный меч и плащ.

Яркий солнечный свет через большое окно падал на стол, на котором поверх приблизительной карты Аленоя в хаотичном порядке были разбросаны документы. Рядышком стояла запечатанная чернильница со свежим пером. У стола располагалось с десяток кресел, из которых занято было лишь два и в них сидели Радя и де Григо.