Светлана Багдерина - Не будите Гаурдака

— Его-то? Конечно, знаю. И скажу совершенно искренне: ему с какими-то травками-корешками резону возиться нет. Гайны и выдрокобры побежали бы наперегонки, поджав хвосты, от одного взмаха его посоха.

— Ты знаешь Агафона?!

Изумлению Иванушки не было предела.

— Да. И Олафа. И Масдая. И… — голос знахаря на мгновение дрогнул, словно он готовился выложить из рукава на стол второго козырного туза. — И Серафиму.

— Как здорово! Что ж ты раньше молчал?! Где ты с ними познакомился? Когда? Я так скучаю по всем троим — кажется, сто лет их уже не видел!..

— По троим — это по кому? — настороженно оборвал Ивановы восторги Друстан.

— Ну, как?.. Ты же сам их только что назвал — Агафон, Олаф и Масдай!

— А… девушка? — нервно-надтреснутый голос гвентянина сорвался.

— Какая де… — недоуменно наморщил лоб царевич, но тут же спохватился. — А-а, девушка!.. Она тебе тоже понравилась? В нее невозможно не влюбиться с первого взгляда, правда? Ее зовут Эссельте, и она — представляешь! — дочь вашего короля Конначты, за которым мы прилетели, и сразу, как только мы выберемся отсюда, я буду просить у его величества ее руки! Ты веришь, что мы всё равно отыщем способ отсюда вы…

— Нет, я про другую девушку, — досадливо закусил губу и насупился знахарь.

— Другую?.. — с искренним непониманием заморгал короткими белесыми ресницами Иван. — А-а-а, ты королеву Андеграунд… Арнегунд… имеешь в виду?

— Нет, — отрезал как мечом Друстан. — Я имею в виду Серафиму! Твою жену!

— К-кого?..

Если бы лекарь сейчас на его глазах превратился в красную мышиную лягушку и заквакал человеческим голосом, пристукивая хвостиком, изумление лукоморца не было бы настолько полным.

— Но… у меня нет никакой жены! И я никогда не был женат! Потому что ни в одном уголке Белого Света не мог встретить подходящей девушки!.. То есть, я хотел сказать… что встречал девушек много… но ни одна ко мне не подходила… и я к ним тоже не подходил… потому что они не признавали, что я им подхожу… Не то, чтобы я их спрашивал… но… ты знаешь… это как-то и так… видно… бывает… подходишь ты девушке или нет…

— У тебя на руке обручальное кольцо, — бесцветно проговорил медик.

Иванушка оборвал оправдательную речь на полуслове и с изумлением уставился на свой палец, будто в первый раз его увидел.

— Н-ну… кольцо… — нехотя признал он очевидное. — Но его мне подарил… подарила… или я купил?.. Или это фамильное?.. Да, скорее всего, так. Фамильная реликвия. Вот. Естественно. Вот что это такое. Наследие отца. Да. Иначе зачем бы я его носил? Я же не женщина… И не надо меня сбивать, пожалуйста! Потому что в одном я уверен четко: я никогда не знал никого с именем "Серафима", никогда! Ты меня, наверное, с кем-то путаешь! — и, видя, что все слова его и красноречие ни в малейшей степени упрямого гвентянина не убедили, скорее, наоборот, Иванушка прижал к груди фонарь и торжественно изрек: — Да провалиться мне на этом месте, если я неправду говорю!!!

И провалился.

Земля зашевелилась у него под ногами, стала внезапно мягкой и рыхлой, и сначала медленно, а потом всё быстрее принялась осыпаться куда-то вниз.

— Но я не вру!!!.. — было первой панической реакцией Иванушки.

Первой реакцией Друстана было вздохнуть с облегчением, присыпать чем-нибудь сверху, притоптать и сделать вид, что всё так и было.

Но, к своему собственному удивлению, он метнулся вперед, сцапал соперника за исчезающий в провале шиворот, и изо всех сил дернул на себя.

Иван опомнился, выбросил вперед руки, выронив на землю фонарь, ухватился за высокую жесткую траву и навалился грудью на обвисший край дерна.

— Не виси так, может осыпаться, — хмуро посоветовал Друстан, и отряхнул ладони.

Руки его непроизвольно подергивались, то вытягиваясь вперед, для помощи соплеменнику, то прячась за спину — для умывания.

Лукоморец молча кивнул и уперся ногами в земляную стенку образовавшегося под ним колодца.

Земля посыпалась.

— К-кабуча… — пробормотал Иванушка и удвоил усилия.

— Помочь? — неохотно спросил лекарь, словно предлагая эвтаназию любимой кошки.

— Да… — прохрипел царевич, и тут же добавил: — Спасибо.

И не успел Друстан ошеломленно заметить, что он еще ничего не сделал, как Иванушка стал подниматься вверх, вверх, вверх, всё выше и выше…

И остановился только метрах в двух от поверхности.

А глаза опешившего лекаря оказались на уровне семи пар светящихся желтых точек размером с горошину.

Темное пространство под точками раскололось широкой алой щелью, полной квадратных коричневых зубов, облизнулось толстым зеленым языком и тихо рыгнуло.

Друстан отшатнулся и шлепнулся на траву.

— М-мама…

Земля заколыхалась и посыпалась снова, из ямы рядом с телом чудища показалась широкая как щит мощная лапа, усаженная подобно гребешку модницы сиххё десятками коротких — не больше пяти сантиметров — тупых когтей, и нежно потянулась к гвентянину.

Неизвестно, что случилось бы дальше, если бы Иванушка в этот момент не свалился с плоской кожистой головы монстра, наступив попутно на шаловливую лапку, не схватил первое, что ему попалось под руку, и не залепил этим ничего не подозревающему чудовищу прямо в шесть глаз из семи.

Этим первым попавшимся оказался кувшин.

Взревев не столько от боли, сколько от неожиданности1, землекоп дернулся, вызывая глобальный обвал локального значения, и в мгновение ока исчез в своей дыре.

Не обращая внимания на потрясенного лекаря, царевич спешно подхватил с травы фонарь, бросился на живот и торопливо сунул в подрагивающий еще тоннель руку с оранжевым светильником сиххё.

----------

1 — Ну и, может, от людской неблагодарности.

-----------

Где-то глубоко-глубоко в непроглядной тьме нечто большое, грязное и неуклюжее завозилось, пыхтя, на краткий миг, и пропало — в боковом ходу, подумал Иван.

— Ч-чем ты в него б-бросил? — пристукивая зубами с риском откусить себе если не язык, то губу, хрипло проговорил сзади Друстан.

Иванушка задумался.

— По-моему, это был кувшин.

— Н-не знал, что простой кувшин может так п-повлиять на местное чудище… Жаль, что на п-переправе у нас не было таких к-кувшинов… и п-побольше…

— Не простой, — покачал головой царевич. — Там что-то было. Какая-то жидкость. Чай, наверное. Или… морс?.. Я не понял… Он так вонял, не в обиду хозяевам будет сказано, что попробовать его я не решился.

— И правильно сделал, — услышали люди за спиной женский голос. — Это был сок фонарного дерева. Чтобы поливать твой фонарь. Чтобы не погас. Его не пьют. Если только не хотят провести несколько дней с оранжевой светящейся кожей и больным желудком.