Виктор Емский - Индотитания

ПРОФЕССОР. Образно выражаясь — да. Видишь ли, его бочка — довольно заразная штука. По сути дела, она может восприниматься, как некий фактор, сопутствующий двум понятиям. Первое — страусиное засовывание головы в песок (по-другому — моя хата с краю, ничего не знаю). Второе — абсолютный пофигизм. То есть — воюйте с персами, македонцами, татарами, фашистами, но — без меня. А я в бочке посижу. Нашли дурака,

дескать, кровь проливать. Семья, дети? Да на кой, спрашивается, ляд это нужно, чтобы потом голова болела, чем их кормить и во что одевать. Кстати, есть анекдот на эту тему.

Сидят два советских бойца в окопе. На них надвигается фашистский танк. Один другому говорит:

— Петя, бросай гранату, до танка — тридцать метров.

Петя отвечает:

— Не буду, Ваня. Мне — пофиг.

Ваня говорит:

— Бросай! До танка — двадцать метров.

— Мне пофиг, — спокойно отвечает Петя.

— До танка пятнадцать метров! — кричит Ваня.

— Мне пофиг, — говорит Петя. — Ничего я не буду бросать.

Немецкий танк останавливается в пяти метрах от бойцов. Из люка высовывается голова фашиста и произносит скучным голосом:

— Ну, вы будете бросать гранату, или нет? А то мне пофиг. Могу и уехать.

ЖОРА. Идиотский анекдот.

ПРОФЕССОР. Его придумал тот, кто заражен диогеновым наследием. И таких людей — миллионы. Разве Диоген не убийца?

ЛЕНЬКА. Но — не в физическом плане.

ПРОФЕССОР. Философский план гораздо опасней физического. Потому что из философского плана рождается идея. А идея — это нацизм, коммунизм, сепаратизм и многое, многое другое.

ЖОРА. А религия?

ПРОФЕССОР. Не путай религию с идеей. Любая религия, как правило, не позволяет убивать людей пачками. А вот идея позволяет еще не то. Потому что идеи изобретаются людьми.

ЖОРА. А религии? Профессор, где ты? Отключился…

ФЛАВИЙ. Полиция уехала.

ЛЕНЬКА. И что творится?

ФЛАВИЙ. Опять пьют. Помирились. Привезли загипсованных жениха с невестой. Родственники выглядят не лучше. Все перебинтованы и в синяках. Такое ощущение, что я вижу лазарет осажденной Иотапаты после отбитого штурма римлян.

ЛЕНЬКА. Ну-ка, подробней.

ФЛАВИЙ. Начали орать песни.

ЛЕНЬКА. Нет, про осаду Иотапаты.

ФЛАВИЙ. Что-то я устал. Пока.

ЛЕНЬКА. Отключился! Вот гад!

ЖОРА. Ну что ж. Раз все сбежали, значит и нам пора отдохнуть. Пока.

ЛЕНЬКА. Пока.

Мыслемолчание

Глава четвертая

ХАСАН. Эй, Профессор!

ПРОФЕССОР. Слышу тебя.

ХАСАН. Я вспомнил.

ПРОФЕССОР. Хм, ну-ну?

ХАСАН. Тебя звали Муртаз аль Сирт. Именно ты рассказал мне, что в мире нет ничего истинного. Именно ты поведал, что ради достижения благой цели все разрешено. Именно ты развязал мне руки! Я был молод и горяч. Я верил каждому твоему слову. Я стал твоим последователем. Я стал делать то, чему ты меня учил и к чему подбивал… А сейчас, после восьмиста лет раздумий, я понял, что пошел на поводу у Шайтана. И этот Шайтан — ты!

ПРОФЕССОР. Ты все сказал?

ХАСАН. Нет, я еще многое могу сказать!

ПРОФЕССОР. Тогда заткнись и слушай, что скажу я… Если ты думаешь, что болтливый язык можно отрезать, а мысль уничтожить нельзя, то глубоко заблуждаешься. В березах и липах недалеко от тебя сидят те, кто лишен возможности общаться. Хочешь присоединиться к ним? Я могу это устроить. Желаешь мыслить — думай, прежде чем выразиться. Я тебя предупредил.

ХАСАН. Когда я освобожусь от плена, в который попал благодаря тебе?

ПРОФЕССОР. Скоро.

ХАСАН. Как скоро?

ПРОФЕССОР. Не пройдет и недели.

ХАСАН. Я буду молчать.

КОНТУШЁВСКИЙ. А? Что? О чем это вы? Вот черт, прослушал…

Мыслетишина.

Утро следующего дня.

ЛЕНЬКА. Мать-перемать, ити твою двадцать пять!

ЖОРА. Что такое?

ЛЕНЬКА. Опять этот старый сокосос пришел надрезы делать!

ЖОРА. Шакал паршивый! Когда он уже напьется?

ЛЕНЬКА. Ай, гнида!

ЖОРА. Держись, Ленька! Это недолго.

ЛЕНЬКА. Фу, отстал. К тебе пошел.

ЖОРА. Куда, гад? Чем я лучше других? Ай-е-ей! Глубоко-то как!

КОНТУШЁВСКИЙ. Давай громче!

ЖОРА. Пожалуйста. Контушёвский — козел!

КОНТУШЁВСКИЙ. Сами вы животные!

ЛЕНЬКА. Все. Ушел.

ЖОРА. Чтоб он захлебнулся!

КОНТУШЁВСКИЙ. А-а-а-а-а!

ЖОРА. Что это с ним?

ФЛАВИЙ. Какой-то юный живодер увеличительным стеклом выжигает у него на стволе надпись

КОНТУШЁВСКИЙ. Уй!

ЖОРА. Давай, пацан! Не скупись на слова!

ЛЕНЬКА. Про знаки препинания не забудь!

КОНТУШЁВСКИЙ. Садисты! Ай-ю-юй!

ЛЕНЬКА.

ПРОФЕССОР. Ха-ха-ха!

ЖОРА.

ФЛАВИЙ. Ушел.

ЛЕНЬКА. И что написал?

ФЛАВИЙ. «Наташка — шлюха». Это, наверное, про невесту из веселого дома.

ЖОРА. Почему так мало?

ФЛАВИЙ. Большими буквами.

ЛЕНЬКА. Ну, тогда молодец.

КОНТУШЁВСКИЙ. Жалости у вас нет! Одно слово — убийцы.

ЖОРА. Зато ты — добрая фея.

КОНТУШЁВСКИЙ. Идите вы все на колья для казнимых!

ЖОРА. Отключился, наконец. Эй, Профессор.

ПРОФЕССОР. Да.

ЖОРА. У меня вопрос. Если Неизвестный все время умирает в младенчестве (что считается безгрешным состоянием), то как он оказывается среди нас?

ПРОФЕССОР. Иному младенцу нельзя позволить вырасти. Иначе будет плохо миру.

ЛЕНЬКА. Гитлеру позволили?

ПРОФЕССОР. И что получилось?

ЛЕНЬКА. Но позволили же?

ПРОФЕССОР. Значит, это было зачем-то нужно. А время Неизвестного еще не пришло.

ЖОРА. Но ведь сейчас он безгрешен.

ПРОФЕССОР. Бывает, человек такого натворит, что грехи следуют за ним на протяжении многих поколений.

ЛЕНЬКА. А за тобой они не следуют?

ПРОФЕССОР. Разве Джафар был младенцем?

ЖОРА. Значит, когда-нибудь догонят?

ПРОФЕССОР. Возможно. Ладно, мне нужно кое-что обдумать…

ЖОРА. Ленька, что-то мне все это не нравится.

ЛЕНЬКА. Что именно?

ЖОРА. Философские измышления Профессора.

ЛЕНЬКА. Мне тоже.

ФЛАВИЙ. А вы уверены, что он рассказывает правду о своих прошлых жизнях?

ЖОРА. Уже нет.

ФЛАВИЙ. Профессор — шайтан.

ЛЕНЬКА. Хасан!

ХАСАН. Что?

ЛЕНЬКА. Кто такой Профессор?

ХАСАН. Не знаю.

ЖОРА. Ты же сам говорил, что он — шайтан.

ХАСАН. Не говорил.

КОНТУШЁВСКИЙ. Говорил. Флавий свидетель.

ХАСАН. Ты — кровожадная собака. Не верьте ему, он лжет.