Анна Клименко - Век золотых роз

– Не уходи. – Дар-Теен без труда освободил шею. Все-таки не зря, ох, не зря ийлуры считались самой сильной расой Эртинойса. – Прошу тебя, не уходи… Как ты… Куда они все делись?

– Много вопросов, – презрительно обронил синх, – если тебя интересует, что случилось с теми ийлурами, – изволь. Они мертвы, все до единого.

Ийлур похолодел. Синх. Синх поблизости от города. Синх, у которого получилось призвать Шейниру, тогда как вот уже много лет ни одному из них богиня не отвечала, по неясной причине предпочитая отдавать силу таким, как Лиэ-Нэсс и ее мать…

Дар-Теен сжал хрупкие запястья, покрытые самой настоящей змеиной кожей. Синх задергался, пытаясь вырваться, – бесполезно.

– Почему ты меня спас? – спросил ийлур, глядя в желтые круглые глаза. Смотреть в них – все равно что смотреть в глаза ящерицы. – Почему?!!

– Отпусти, – зашипел синх, – отпусти, поганое волосатое животное! Да будь же ты проклят ее темным именем…

Дар-Теену вдруг стало смешно. Быть проклятым? А разве он уже не проклят? Начиная с той ночи, когда пальчики Лиэ-Нэсс касались его щеки через решетку?

– Я не боюсь, – сказал он с усмешкой, – и лучше тебе сказать, почему ты здесь и зачем спасал меня.

– Идиот!!! – Злобный вой синха запутался в заснеженных ветвях. – Я спасал еще и себя, неужели твои мозги не в состоянии это переварить? Я… я должен идти на юг, в Храм, и так неудачно наткнулся на погоню… И ты – ты же шел прямо на меня и вел их… Да отпусти же…

Дар-Теен разжал пальцы и уставился на своего спасителя.

– Что ж ты и меня не убьешь? – негромко спросил он. – Синхи ненавидят ийлуров так же, как ийлуры синхов. Отчего бы тебе не избавиться и от меня так же, как от них?

– Теперь я… прежний…

И, упав на колени, синх горько завыл, подняв безобразное лицо к морозному небу.

Глава 5

ПОПУТЧИК

Синхам не дано плакать.

Элхадж выл, валяясь в снегу у ног невольно спасенного им ийлура, и более всего желал сей же миг провалиться под землю, прямиком в царство темной богини… чтобы не видеть ни тоненького серпа месяца, который насмешливо наблюдал за происходящим сверху, ни молчаливых темных деревьев в снежных коконах, ни этого… презренного ийлура, который, похоже, едва ли осознавал всю степень своего везения.

А в том, что безмозглого здоровяка с белобрысыми косичками на подбородке спасло именно везение, Элхадж ни минуты не сомневался.

Когда синх выполз из-под шатра еловых ветвей и увидел, что ухитрился попасть в самую гущу событий, причем событий чужих, его никоим образом не касающихся, и понял, что кольцо погони сжимается, первым побуждением было забраться высоко на дерево, чтобы там переждать. Потом мелькнула весьма здравая и своевременная мысль о том, что вместе с ийлурами идут и собаки, которым не составит труда учуять засевшего на дереве синха… Элхадж мысленно воззвал к Шейнире, моля ниспослать мудрое решение; мгновения застыли ледяной каплей – мать синхов не ответила, словно и не было того, главного разговора…

И Элхадж метнулся в сторону, где, как ему казалось, в цепи багровых огоньков оставался разрыв. Он бежал, утопая по пояс в сугробах и задыхаясь, надеясь достичь спасительной прорехи до того, как она исчезнет… И не успел.

– Шейнира, мать моего народа, помоги, – прошептал он, – почему ты молчишь?

И тут же подумал, что она обещала дар силы. Всего единожды, когда это будет совершенно необходимо. Может быть, именно сейчас и должно использовать обещанное?

«Но как я могу призвать силу, если никогда этого не делал?..»

Он судорожно вцепился когтями в голову, как будто это могло помочь. В клочок неба, запутавшийся между ветвями, заглянул любопытный месяц – словно выточенный из хрусталя, тонкий, еще не набравшийся золотого сока небес…

«Что я должен делать? Ответь!!!»

И ответ пришел. Не слова и не картины, что порой пробегают перед мысленным взором каждого живого существа, но чувство, как именно поступить, чтобы дар обрел силу.

Сердца Элхаджа зашлись в суматошном биении; он даже был вынужден опереться рукой о покрытый наледью ствол старой ели. А потом весь Эртинойс попросту перестал существовать; не осталось ни неба, ни земли. Синх висел в темноте, в холодном коконе, сплетенном из самой тьмы, и такая же тьма просачивалась в него, наполняя до краев вязкой черной массой…

И он с удивлением понял, что это приятно. Словно то, что происходило, было единственно правильным, а все, что случилось до, лишь жалкой тенью бытия. Синх даже не заметил, как тело в экстазе выгнулось дугой, его охватило чувство небывалой свободы и вседозволенности, и он впервые почувствовал себя гораздо сильнее врагов. Тех самых, что безжалостно истребляли детей Шейниры.

Огоньки факелов трепетали на ветру, путаясь в темной паутине силы. Ийлуры шли вперед, покрикивая, и в их голосах Элхадж услышал злобную радость от того, что жертва в капкане. Сколько раз ему приходилось слышать их голоса? Не счесть. Сколько раз он убегал трусливой ящерицей? И того больше…

«Так получите!» – когти Элхаджа впились в его же ладони, в снег брызнули капельки крови… Но он ничего не почувствовал и не заметил.

Сила, дарованная Шейнирой, была послушна. И, никогда не делая ничего подобного раньше, Элхадж дернул вверх темное Покрывало, заставляя его расходиться волной, к ярким брызгам факелов.

Кажется, кто-то успел закричать, но вопль тут же стих, захлебнулся тишиной. И мрак накрыл погоню, гася жизни с такой же легкостью, как и огни.

…Элхадж огляделся. Со всех сторон на него угрюмо смотрели заснеженные ели. Хрустальный месяц исчез, спрятавшись за жиденьким облаком. Синх поправил альсунею, вдохнул поглубже. Сила ушла, единственный дар был использован… И суждено ли теперь дойти до Храма и уничтожить Отступника? Теперь, когда вместо синха могущественного остался самый обычный Элхадж, который больше похож на пустую яичную скорлупу, нежели на цельного синха, напитанного силой?

– Ничего, я все равно дойду, – шепнул он, обращаясь к ночи, – я дойду, ты вернешься… Мой народ вновь будет могущественным.

И вдруг Элхадж заметил, как что-то шевельнулось в снегу. Недалеко. Можно даже сказать, совсем рядом.

Он пригляделся и опешил: буквально в двух-трех шагах в сугробе копошился ийлур. Похоже, тот самый, на которого охотились отбывшие к Фэнтару воины. И уцелевший только потому, что Покрывало Шейниры поднялось ближе к преследователям, чем к Элхаджу.

«И этот тупица благодарит Фэнтара за сотворенное чудо», – мрачно подумал синх.

По-хорошему, этого ийлура следовало бы убить так же, как его соплеменники убили метхе Саона, и малыша, и многих, многих других. Синх ощутил жгучий прилив ярости, руки сжались в кулаки, но…