Татьяна Каменская - Эртэ

— Вам нельзя думать о постороннем. Вам нельзя!

— А о ком мне думать? — возмущается мужчина, что лежит на белом операционном столе.

Огромная лампа светит десятками маленьких лампочек прямо ему в глаза. Нельзя пошевелиться, кожаные ремни впились в запястья рук, схлестнулись в тесном объятии на щиколотках ног. Нет сил, терпеть неподвижность. Хочется сбросить с себя эти путы, соскочить с операционного стола. Но… колючий укол иглой, и тело мужчины выгибается дугой от сильной боли.

— Ох, матушки… — вскрикивает мужчина, но его перебивает резкий голос Алёны:- Паци-ент не готов к эксперименту!

Опять укол, безвольно повисают кисти рук, и мелкая дрожь в пальцах, наконец затихает, уходя через кончики нервных окончаний туда… вверх, в космос…

— Энергия отключена, пациент получает импульс…

— Импульс номер один.

— Импульс номер два.

— Импульс номер…

Монотонно и скучно звучит в тишине операционной безликий женский голос. Такие голоса можно услышать в сотовых телефонах, сообщающих, что " абонент временно

недоступен".

"Временно недоступен… временно отключён… отключён…отключён".

Мозг уже едва ли пытается сопротивляться. Вслед за безвольным телом он впадает в состояние оцепенения, и лишь точки маленьких огоньков, вспыхивающие где-то там, в черном безмолвии ночи на крохотном экране осцилографа, кажутся последними прощальными посланиями этому миру.

— Я… я умираю…

Но вдруг, яркая вспышка молнии, как-будто изнутри озаряет его тело, и доктор с ужасом понимает, что это именно он спешит, торопится по длинному узкому коридору, похожему на странное подобие живого организма. Коридор весь в извилинах, в складках, пронизанных сетью мелких и крупных сосудов, по которым движется тёмно-красная жидкость. Она движется вполсилы, вполовину своей энергии…

— Куда я попал…куда?

Едва ли кто ответит ему на этот вопрос. Доктор понимает, что он один в огромном организме, и тем страшнее ему видеть, как темно-красный поток набирает силу, увеличивается на глазах, пытаясь пробиться через узкое отверстие в сосуде. Сосуд увеличивается на глазах, подобно воздушному шару, и он может лопнуть, излив свою яркую жидкость…

— Бляшка! Открыть клапан! — словно издалека несётся команда- приказ, и вот уже ярко — красный поток несётся к другому сосуду, и Сергей Викторович с ужасом понимает, что тот бешеный поток, что крутится в широком резервуаре тонкого сосуда сейчас ринется на него, сметая всё на своём пути, сдирая со стен капли влаги, собьёт его с ног, и потащит за собой, захлёстывая, захлёбывая, затягивая…

И вот уже Сергей Викторович несётся куда-то вдаль, чувствуя противный привкус крови, тошноту и головокружение…

— Проснитесь, дяденька! Вы слышите, проснитесь!

Маленький белокурый мальчик склонился над мужчиной, что лежит ничком на зелёной траве. Мужчина поднимет голову и с недоумением смотрит на мальчика, одетого очень странно и необычно. Кожаные, потёртые бриджи ниже колен, с неровно обрезанными краями, кожаная тужурка без рукавов, под которой надета светлая рубашка из грубого толстого полотна. Такие — же светлые штанишки выглядывают из- под кожаных бриджиков. Они держатся за счёт тонкого кожаного пояса, сплетённого из длинных разноцветных полосок кожи. Очень необычный наряд, скорее даже экстравагантный, и в тоже время он почему-то слишком знаком… Наверное, это музейный экспонат. Да-да, они были в музее с сыном на днях, и там видели восковую фигуру мальчика- аборигена, очень похожего…

— Вы проснулись?

Мальчик, что склонился над доктором, всё-же кого-то напоминает. У него светлые длинные волосы до плеч, на концах они завиваются в живописные кольца. Ярко-голубой цвет его глаз напоминает цвет весеннего неба, а длинные пушистые ресницы, что загибаются на кончиках, опять же, напоминают о ком-то очень знакомом…

— Кто ты? — тихо шепчет Сергей Викторович, и закрыв глаза, качает головой: — Ты не мой сын…это ясно…

Мужчина устало вздыхает. Сколько думай, не думай, едва ли он что-то поймёт из всего этого. И кто этот мальчик, ему всё равно! Главное, что он не похож на его сына. Значит… Славка жив, в отличие от отца… Итак, он умер!

Но что-то странное происходит в его голове. Все эти шумы, щелчки, жужжание и вспышки ярких точек похожи на мозговое перенапряжение. А головная боль? Она самая настоящая! Значит, он тоже жив! Тогда не следует думать. Совсем! И ни о чём! В его голове пустота! Пус-то-та!

— Хотя послушай…

Едва ли Сергей Викторович понял, почему мальчик вдруг упал резко на него и зажал ему рот своей маленькой ручонкой. Когда же мужчина вздумал возмутиться, огромные умоляющие глаза ребёнка были тому причиной, что он не проронил ни звука. Вдобавок ко всему, до слуха Сергея Викторовича вдруг донеслись резкие мужские голоса и конское ржание.

— Здесь пусто, холодно и голодно, мой хозяин! Костёр давно погашен, а головёшки обметал ветер. Видно, влады давно покинули посёлок… — ветер доносит до Сергея Викторовича гортанные, отрывистые слова, сказанные грубым, хриплым голосом, что поневоле сознание доктора вдруг начинает мысленно рисовать обладателя этого голоса,

огромного и грубого мужчину… в странной одежде из толстых волчьих шкур…

Взгляд доктора падает на мальчика, и его налившиеся слезами глаза отчего-то поражают взрослого мужчину, а возникшее чувство жалости острым ножом впивается в его сердце. Хочется успокоить мальчика, который беззвучно плачет, уткнувшись лицом в странно пожухлую и пожелтевшую траву, но тут до Сергей Викторовича доносится другой голос, более громкий и резкий:

— Они как ртуть, эти проклятые влады. Ну что же! Можно порадоваться, это достойный противник! Недаром наши племена так долго и яростно воюют друг с другом. Казалось, влады не выживут на этих землях, а они живы, и умудряются ещё плодиться. Одно утешает, чем дальше мы загоняем их вглубь лесов и болот, их становится меньше и меньше. Поверьте, о, мои жестокие воины, придёт тот день, когда последний влад упадёт на эту землю, и испустит свой последний вздох, под наше всеобщее ликование. И именно тогда наступит наш первый день царствования. Полного и безраздельного!

— Полного и безраздельного! — отозвался нестройный хор грубых хриплых голосов, но резкий голос продолжил свою речь:

— Не пугайтесь, мои храбрые воины, если влады временно перехитрили вас. Их светлые волосы не скроет даже сажа, которой они умудряются натереться, что-бы обмануть нас.

Нас — великих и могучих маггутов! Мы- великие потомки первых людей, пришедших на эту землю, и отвоевавших её у ничтожного и малочисленного племени, которое возомнило себя прародителями всего человечества, которые думают, что они всё ещё владеют великой славой праотцов. Смерть брехливым собакам…