Мэтью Гэбори - Сердце Феникса

Жрец говорил о легендарных мечах, клинок и эфес которых были закалены в пламенеющем пепле юных Фениксов. Эти удивительные птицы рождались чрезвычайно редко, и фениксийцы стремились использовать такие случаи, чтобы изготовить боевое оружие уникальной мощи. Такой меч предназначался для конкретного рыцаря; вобрав в себя силу Феникса, это оружие могло в разгар сражения обрушить ее на неприятеля. Огненные Клинки слыли лучшим средством борьбы с харонцами. И все же им был присущ один недостаток: стоило умереть их владельцу, как клинок постигала та же судьба, точнее, он превращался в обычный железный меч, утрачивая свою магическую силу. В империи осталось всего семь таких клинков, и пять из них принадлежали имперским гвардейцам, день и ночь охранявшим императора.

– Но, – продолжал Сен-Ден, – империя не будет обирать своих подданных, чтобы заполучить новое оружие. Необходимо заручиться поддержкой химерийцев, жителей Ликорнии, а возможно, и Драконии… Короче, всех наших соседей, чтобы тяготы этой страшной войны не упали лишь на империю Грифонов. Кроме того, император хотел бы, чтобы и ваша лига кое-чем пожертвовала, чтобы Огненные Клинки стали более доступными.

– Я не слышал об этом, – признался Януэль.

– Я знаю. Мэтр Фарель пожелал, чтобы я довел до вашего сведения все эти подробности. Верьте или нет, но я хочу, чтобы вы покинули эту крепость живым и невредимым. Среди служителей Грифонов бытуют представления о том, что достаточно задержать фениксийцев и отрубить несколько голов, чтобы заставить лигу склониться. Чистое безумие… – прошипел он. – Чтобы бороться с Харонией, нам следует объединиться. Несомненно, это очень трудно сделать, но лига фениксийцев может стать объединяющим центром этого союза. Если фениксийцы предоставят нам, а также нашим соседям возможность вооружить наших лучших рыцарей Огненными Клинками, мы сможем оттеснить харонцев, а может, и загнать их в королевство мертвых… – Глаза Сен-Дена заблестели, он все тверже сжимал плечо Януэля. – Нынче вечером, мессир, Возрождение должно высечь искру, которая даст жизнь этому союзу. Сделайте все возможное.

Крепко обняв Януэля, он закрыл за собой дверь и удалился, не добавив больше ни слова.

Изрядно озадаченный, юноша присел на край ложа, обхватив голову руками. В его сознании, как осенние листья, взметнувшиеся под порывом ветра, кружились обрывки фраз жреца. Если он говорил правду, то предстоящее Возрождение имперского Феникса заключало в себе нечто большее, чем просто дань фениксийцев империи. Мэтр Фарель призывал его быть настороже, но Януэль, всецело поглощенный встречей с Фениксом, родившимся у Истоков Времен, не обратил внимания на его намеки. Теперь-то ему стали ясны хитросплетения игры, затевавшейся вокруг высшего акта творения, ради которого он должен был предстать перед императором. Какой из этого следовало извлечь вывод? Януэль по своему характеру и воспитанию не был склонен вникать в тонкости имперской политики. Конечно, теперь он понял все значение вечернего ритуала, но это вовсе не означало, что его отношение к Фениксу должно перемениться. Однажды он признался Силдину, что ему близок образ ручья. Когда на пути ручья возникает скала, он, разделившись на рукава, обтекает ее и затем, сомкнувшись, вновь следует своей дорогой. Существование Януэля обретало смысл лишь в общении с Фениксами, и, несмотря на встречные препятствия, он стремился посвятить огненным птицам всю свою жизнь до последнего дыхания.

Успокоенный, он поднялся с ложа и опустился на колени возле слухового окна, опустив подбородок на сложенные руки. Это помогло ему сосредоточиться, и, закрыв глаза, юноша приступил к молитве.

ГЛАВА 10

Наступили сумерки, когда за Януэлем пришли от императора. В течение трех предшествующих часов юноша, погрузившись в раздумья, пытался вытеснить из сознания любую мысль, могущую представлять опасность для Возрождения. Еще не размыкая век, он попытался встать, выпрямив затекшие члены, и едва не рухнул, потеряв равновесие. Слуга поддержал его, с его помощью он, пошатываясь, сделал несколько шагов по комнате. У двери его дожидались Сол-Сим и Сен-Ден.

– Час настал, – объявил первый с холодком в голосе.

– Мэтр Фарель просил подбодрить вас, – добавил второй, сменяя слугу, на которого опирался Януэль.

Юный фениксиец слабо улыбнулся, ощутив надежное плечо Сен-Дена, и они шаг за шагом двинулись по коридору. Сол-Сим, на которого Януэль не обратил внимания, молча следовал за ними. Дух Януэля, в соответствии с рекомендациями наставника, отныне превратился в неприступную крепость, в стены которой мог проникнуть лишь Феникс. В последние три года юноша совершенствовал свой ум с помощью специальных упражнений, которые применялись членами лиги накануне Возрождения. Ему удалось достичь умения владеть собой и своими мыслями, с тем чтобы в нужный момент направить их на кристаллы пепла. При этом в сознании юноши возникало незаполненное пространство, где он мог общаться с духом Феникса. Зачастую подобное упражнение погружало фениксийца в состояние близкое к сомнамбулизму. Повинуясь своему проводнику, Януэль двигался по вымощенным плитами коридорам крепости, не реагируя на окружающее. Мир давал о себе знать лишь отдаленным гулом, в который вливались звуки шагов и чей-то шепот.

По обычаю, празднование именин императора должно было происходить на вершине крепости. Добраться туда было непросто. Вначале жрецы привели юношу к площадке, оттуда вверх поднималась винтовая лестница. Вход охраняли два воина, вооруженные алебардами. При виде жрецов они расступились.

– Терраса, где накрыты столы для пиршества, находится между небом и землей, – сообщил Сен-Ден. – Подобно Грифонам…

Лестница насчитывала три сотни ступенек – в соответствии с числом Грифонов, прославившихся своими деяниями за прошедшие столетия. На каждой из ступенек было высечено имя Грифона-Хранителя, а также название города, деревни или крепости, которую он защищал на протяжении своей жизни.

Поднявшись на самый верх, спутники Януэля ввели его в узкую башню, возвышавшуюся над террасой. Юноша различил глухой гул – праздник был в разгаре. Расправив складки своего одеяния, Януэль тихо произнес:

– Я готов.

Тотчас Сол-Сим постучал, и двери распахнулись перед ними. С порога башни можно было одним взглядом охватить все происходящее на пиру. Терраса, опоясанная мраморной балюстрадой, насчитывала добрых две сотни локтей в длину и пятьдесят в ширину. Около сотни приглашенных расположились за огромным дубовым столом, выполненным в форме подковы. На возвышении в окружении членов своей семьи восседал император. У стола, освещенного бесчисленными огнями фонарей красного стекла, слуги, нагруженные блюдами и графинами, исполняли пассажи нескончаемого балета.