Влада Медведникова - Предвестники Мельтиара

— Я рад, что ты вернулся, — проговорил Зертилен и открыл глаза. Они были выгоревшими, совсем светлыми. «Волшебство забрало их цвет», — так он сказал мне когда-то. — Расскажи, что с тобой было.

Я понял, как я ждал этого. Кто, кроме учителя, сможет меня выслушать?

Я начал говорить и не мог остановиться. Я рассказал о голосе флейты, о мерцании чужих песен в ночном небе, об опаляющих мыслях всадника, о сияющей магии города врагов и том, что я сделал с Лаэнаром. Я рассказал обо всем — но не смог признаться, что вижу будущее. Когда я замолчал, Нима стиснула мою ладонь.

— Ты будешь учить его? — спросил Зертилен. — Мальчика, которого привез с собой?

Я покачал головой.

— Во дворце хотят, чтобы я привел его в Рощу. Чтобы волшебники проследили за ним.

Зертилен долго молчал, смотрел на движение воды. Я чувствовал его тревогу, она трепетала как обрывок сна, безмятежность не могла скрыть ее. Потом учитель сказал:

— Нет. Ему лучше быть рядом с тобой. Ты не просто привез его с собой, ты за него отвечаешь.

Нима простилась со мной у ручья, осталась петь вместе с учителем, и к воротам я возвращался один. Я думал над словами Зертилена — его тревога пробралась и в мою душу.

Но я знал — если беспокойство гложет сердце, надо прислушаться к песне своей души, и найдешь ответ.

Уже выйдя из Рощи, я отыскал его.

Моя песня все еще скользила сквозь песню Лаэнара, следы яда не отпускали его.

Беззвучно, одной лишь мыслью, я коснулся пересечения песен и позвал его.

Он откликнулся сразу — удивленно, но без страха. Я увидел его глазами свой дом, увидел Джерри, — они с Лаэнаром ждали меня.

Я понял, что Зертилен прав. Я дал Лаэнару новую жизнь, я отвечаю за него теперь.

28

Три дня прошло без Лаэнара, четыре дня осталось до начала войны.

Никто не следил, сколько часов я провожу в воздухе, никто не смотрел, как я стреляю. «Я доверяю тебе, — сказал мне тогда Мельтиар. — Выбирай тренировки сама». Мне не хотелось прерываться, не хотелось складывать крылья, — даже когда боль пронзала тело и от усталости темнело в глазах.

Я была одна, но не успевала думать об этом, — молнии били вокруг, мишени качались и исчезали. Я падала, уворачиваясь от разрядов, взлетала к скальным сводам пещеры, стреляла на лету, почти не целясь. Запах грозы, треск электричества, дрожь ружья, биение крыльев и стук сердца, — этот вихрь кружил меня, не давал остановиться.

Но Мельтиар сказал, что доверяет мне.

До войны всего четыре дня. Я должна тренироваться, а не изматывать себя.

Я приземлилась у входа, обернулась на миг. Отсюда зал с молниями казался огромной чашей белого огня, — крылатые тени мчались среди всполохов в вышине, младшие звезды сражались внизу.

Весь город готовится к войне.

Сердце звало меня вверх — на этаж прорицателей, к невесомому кружению света, к видениям в глубине зеркал. Но я уже была там сегодня. Я приходила туда каждое утро.

Я жила, подчиняясь ритму. Он изменился, — раньше мы просыпались вечером, начинали тренироваться с закатом, приходили к Мельтиару на рассвете и потом уходили к себе.

Теперь мой ритм изменился.

Я просыпалась вместе солнцем — его первые лучи тянулись к городу, а в моей комнате зажигался белый свет и звучал утренний сигнал, обрывок мелодии, повторяющийся снова и снова. Я могла бы оставить на сон еще час или два, но мое утро было отдано Лаэнару, и я спешила на встречу с ним.

Вверх по колодцу, наполненному светом, — нырнуть в восходящий поток и опуститься в залах пророчеств. Предвестники Эркинара ждали меня, в зеркалах дрожали отражения. Пророки брали меня за руки, прикасались к туманной поверхности, выхватывали мгновения, слова и взгляды, показывали, что было с Лаэнаром в минувший день.

Амира больше не приходила сюда. Она сказала мне: «Это невыносимо». Ей было больно видеть Лаэнара среди врагов, больно смотреть на меня.

Рэгиль приходил позже. Он стоял рядом со мной, его тревога смешивалась с моей и звенела, словно струна, пронзающая нас обоих. В эти мгновения воздух казался мне темным и горьким.

Потом Рэгиль уходил, а я оставалась, — пока предвестники Эркинара не говорили, что мне пора.

С каждым разом видения были все яснее. Я научилась различать звуки — они складывались в городской шум, пение птиц и обрывки разговоров. Чужой город окружал меня, чувства Лаэнара были ясными, словно он стоял рядом.

Все было для него незнакомым и ярким. Он замирал иногда — посреди улицы, глядя на прохожих; или на лестнице, с которой видна мозаика крыш, — и я слышала его восторг. Однажды он спросил вслух: «Наверное, это самое прекрасное место на земле?» Тот, к кому он обращался, не ответил.

Эли, маг обещавший Лаэнару жизнь и сдержавший обещание. Я пыталась, но не могла понять, зачем он сделал это. Лаэнар следовал за ним как предвестник, жил в его доме. Там всегда витал запах дыма, шуршали страницы, книжная пыль оставались на пальцах, магия текла в прожилках стен. Но Эли не пытался использовать силу Лаэнара, даже разговаривал с ним редко.

Гораздо чаще я видела рядом с Лаэнаром девушку из Рощи. Ее звали также как западную звезду — Нима — и, услышав это имя, я успокоилась. Она одна из скрытых, иначе не может быть. «Нет», — сказала мне звезда Эркинара.

Я понимала, почему Амира не приходит в залы предсказаний. Слишком тяжело видеть, что вокруг Лаэнара только враги.

Но он смотрел на них, как на друзей. Я видела, как он шел вместе с Нимой вдоль белой стены, тени тянулись впереди, вечерние, длинные. Разговор ускользал, лишь отдельные слова прорывались сквозь туман видения. Потом Лаэнар остановился, наклонился к этой девушке, оборвал слова поцелуем. Его чувства, горячие и яркие, полоснули меня.

«Она ничего о себе не знает, — сказала мне звезда Эркинара. — Но она из Рощи, она как мы».

Как и мы, живет в сплетении магии, и, быть может, полюбит Лаэнара так же как мы.

Я надеялась на это. Ведь враги доверяют словам и не доверяют чувствам. Они превращают любовь в оковы, не стыдятся ревности и измеряют верностью счастье. Но Лаэнара целовала девушка, носящая звездное имя, живущая на островке волшебства. Кем бы она себя не считала, она не может быть такой, как враги. Хорошо, что она рядом с ним.

Готовясь к тренировке и теперь, возвращаясь из зала молний, я повторяла себе: Лаэнар не в плену, все добры к нему, он не страдает, и мы вернем его, Мельтиар обещал.

Я повторяла это снова и снова, но горький страх не отступал, колотился в груди. Лаэнар так легко забыл нас, забыл Мельтиара, забыл, кто наши враги.

В ангаре теперь было людно. Техники, пилоты и крылатые звезды толпились возле машин, эхо голосов таяло в вышине, белый свет отражался в изгибах бортов.

Наша машина стояла почти у самых небесных ворот. Я шла к ней и яснее чем обычно чувствовала: сила движется сквозь все машины, стекается к нашей, сталкивается сотнями потоков и мчится обратно. Темнота, раскалившаяся и ставшая светом, — жаждет вырваться небо.

Я словно проснулась.

Стремление, владевшее каждым человеком и каждой машиной в ангаре, движение магии и воля Мельтиара, — все это захлестнуло меня, сожгло мысли. Боль стрельнула от лодыжек вверх, — хвостовые перья с треском раскрылись, крылья поднялись за спиной, забились в такт сердцу. Небо звало меня, битва звала.

Я удержалась, не взлетела, — но не смогла идти спокойно, бегом домчалась до нашей машины. Борт раскрылся, и я нырнула внутрь, упала на сидение рядом с Амирой и Рэгилем.

Двигатели тихо пели, их голос изменился. На приборной панели вспыхивали огни, строка цифр текла по потолку, гасла и появлялась снова. Рэгиль обернулся ко мне на миг, Амира коснулась моей руки, — и пилоты вновь склонились к приборам.

Я сидела молча, слушала, как все спокойнее бьется сердце, как гул двигателей утихает, превращается в шепот. Смотрела, как от прикосновений Амиры и Рэгиля цветные узоры расходятся по экрану, желтые огни оплетают красные, звезды вспыхивают на пересечениях.

Потом пульт померк, Амира сжала мою руку, Рэгиль накрыл ее своей ладонью. Машина тихо пела для нас.

— Все готово? — спросила я.

— Да, — кивнула Амира. Ее гордость, тень неуверенности и тревога касались меня, струились к сердцу. — Завтра можно начинать тренироваться.

Жажда битвы не покинула меня и небо было рядом. Это стремление нельзя удержать в душе — оно пронзило наши сомкнутые руки, затопило мысли, эхом ушло в машину и пропитало ее силу.

— Уже скоро, — сказал Рэгиль.

Я знала, чтобы не случилось, — враг не устоит.

Мы рождены для победы.

29

— Как же это получилось? — спросил Джерри.

Мы сидели на ступенях возле моей двери и смотрели вслед Ниме и Лаэнару, — держась за руки, они шли по улице. Еще несколько мгновений, и они скроются за поворотом, исчезнут среди прохожих, спешащих по своим делам.