Вера Камша - Довод Королей

Алый камень, вплавленный в золото, казался живым. Золото... Рамиэрль никогда не любил этот металл, хотя тот и посвящен Солнцу и больше другого имеет сродство Свету. Золото мягко и податливо, оно не боится Воды и Земли, с ним удобно иметь дело и кузнецу, и магу, но оно слишком быстро предает и забывает. Роман не сомневался, что заклятые браслеты некогда были просто парой украшений, которые носили сыновья Солнечных властителей. Возможно, подарком отца или матери. Младший превратил свой в оружие, направленное против старшего. Тонкое колдовство, но будь браслет жертвы стальным, серебряным, даже медным, Эльрагилл бы успел почуять опасность и освободиться. А золото... золото рабски исполнило приказ сильного, предавая хозяина. Сейчас сильным был Роман, и браслет послушно отдал ему камень.

Смяв и отбросив ставшую ненужной оправу, Нэо сосредоточился на горящей кровью шерле. Уж не так ли были созданы и закляты Рубины Циалы? Но об этом после... Эльф прикрыл глаза, направляя волю на камень. Перед мысленным взором Рамиэрля встало охваченное багровым пламенем Светозарное, повелением Орла и Дракона превращенное в огнедышащее чрево вулкана. Мир огня, мир чистой, свободной от всего стихии, несущей в себе и Свет, и Тьму. Мир, в котором нет и не будет места Пустоте, порождающей липкую скверну, опасную своим ничтожеством, ибо великое чаще всего гибнет от укусов мелкого. Рамиэрль думал об очищающем огне, зажженном Сострадающим и Познающим, едиными в своем порыве заставить миры защищать себя самим. Видно, его последняя, отчаянная попытка пройти Радужными Тропами не была столь бесполезной, как ему показалось. Образ пылающего Светозарного стал для Романа той точкой, оттолкнувшись от которой он освободил себя от всего, кроме одной мысли, которую предстояло воплотить в нечто осязаемое. Все остальное, вроде странного чувства, что он черпает силы из багрового пламени, несомненно, было мороком. Не думать ни о чем! Главное – разорвать Петлю, все еще связывающую жертву.

Роман сосредоточился на воображаемом пламени, направляя его силу на камень. Он не видел, как кровавые пятна на ложе начали бледнеть и уменьшаться, зато почувствовал, что рука наливается тяжестью. Алый камень стал расти, грани сгладились, принимая форму пульсирующей сферы, словно бы втягивающей в себя кровь предателя. Когда с белоснежного покрывала исчез последний след, на раскрытой ладони Нэо лежал шар, похожий на закатное солнце, таким оно уходит за горизонт, предвещая ветер. И в этот миг связь со Светозарным прервалась.

Комната была залита красным светом, но Нэо вновь видел братьев – мертвого и живого. У него получилось. Получилось! Осталось произнести последнее Слово, и он его произнес.

– Именем вечного Огня. Ты свободен.

Алый шар лопнул, как лопается мыльный пузырь, тревожный свет угас, Рамиэрль в изнеможении опустился на широкий подоконник, но все же заставил себя пошевелить рукой, зажигая обычный для Лебедей голубоватый шар. Эльрагилл все еще лежал рядом с Тэноллианом, но Роман сразу понял, что тот свободен, хоть и очень слаб. Ему следовало дать хоть немного Силы, но Нэо чувствовал себя вычерпанным до дна. Что-то врезалось в ладонь. Камень, вновь ставший обычной шерлой. И все же... Все же лучше ее в Луциане не оставлять. Мало ли что.

На нетвердых ногах Рамиэрль пересек комнату и буквально рухнул на край постели.

– Н-нэо... – Эльрагилл говорил с трудом, но это от волнения и слабости.

– Все в порядке. Попробуй встать. Вряд ли стоит оставаться в одной постели с... с Тэноллианом. Я приведу Аддари и Норгэреля, но это потребует времени. Постарайся за это время отдохнуть. Силы тебе еще понадобятся.

– Лучше будет, если мы выйдем отсюда вместе. Я должен объяснить...

– Нет.

– Нет?

– Я не о Тэноллиане. Это ваше дело, но правда о нем Долине не помешает. Я о себе. Вряд ли стоит говорить, что вернулся и освободил тебя именно я. Мы все равно уходим, но нам понадобится твоя помощь.

– Я дважды в долгу перед тобой. За себя и за Аддари. Если б он не ушел, его бы убили. Тэноллиан и Ильгэйбэ.

– Она тоже? – Зачем он это спросил, лишнее напоминание – лишние муки.

– Да, но не так, как ты думаешь... Она верит, что, уничтожая колеблющихся, свершает подвиг во имя Света. Для нее все, кто не с ней, – враги. Знаешь, – Эльрагилл попробовал улыбнуться, – они с вашим бунтарем подходят друг к другу.

– Теперь уже нет. Альмик очень привязался к твоему сыну. После того как понял, что его приказали убить эльфы. А ненавидит он теперь разве что рыцарей Солнцецвета, и, видит Звездный Лебедь, за дело. Они и людей позорят, и эльфов.

– Рыцарей Солнцецвета в Луциане больше не будет, – тихо проговорил Солнечный владыка, – обещаю тебе. Погоди... Если ты хочешь сохранить все в тайне, я открою тебе проход, – Эльрагилл встал, пошатнулся, но удержался на ногах, – если хочешь, можешь провести через него хоть порождение Тьмы.

Солнечный владыка пытался шутить, но Роман очень серьезно ответил.

– Спасибо. Я так и сделаю.

2892 год от В.И.

21-й день месяца Дракона.

Оргонда. Лиарэ

Вошла до смерти запуганная служанка и принесла хлеб, молоко и сыр. Последний завтрак герцогини. Хоть бы вина налили, что ли... Нет, пить перед смертью – это трусость.

Надежду на спасение герцогиня Оргондская оставила, когда обнаружила в своей комнате настойку белой амаполы. Случайности быть не могло, лекарство, порой именуемое «сонной смертью», подбросили нарочно. Выбирая между костром и ядом, любой выбрал бы яд. Любой, но не Марта Тагэре. Никогда не делай того, чего хотят от тебя враги. Оресту нужна была ее смерть, но Марта достаточно разбиралась в политике, чтобы понимать: Предстоятелю невыгодно пачкать руки в крови. Если обвиняемая отравится, это в глазах простолюдинов сойдет за признание вины и выведет синяка из-под удара. И герцогиня с усмешкой передала находку пришедшему к ней клирику, заодно отказавшись от исповеди. Она готова поведать свои грехи Архипастырю, кардиналу Оргонды или своему духовнику, но антонианцы могут рассчитывать лишь на разговор при непредвзятых свидетелях о недозволенном колдовстве.

Это было вызовом, но Орест его не принял. Вернее, принял, но по-своему. Суд переносился со дня на день, толпа под окном распалялась, становясь все злее. Теперь Марту не оставляли одну ни на мгновенье, это было унизительно, но она дала понять, что относится к приставленным к ней чужим мужчинам, как к неизбежным в неопрятном доме тараканам. Свои чувства дочь Шарля Тагэре научилась скрывать давно, иначе она бы не прожила столько с этим ничтожеством. Марк... Его страх, бессилие и глупость все и погубили.