К. Миллс - Книга Жанны

Единственный шанс. Это лучшее, на что я могла надеяться. Я могла положиться на репутацию Гильдии, даже если следующий лорд Халарек не допустит ни одного из Гильдии в наше поместье. И кто может быть следующим лордом?

Я не хотела думать об этом. Я также не хотела еще раз возвращаться в Онтар. Возможно, Сэм что-то слышал от моей семьи. Наверняка, даже если письмо, которое я писала, не прошло через его руки, Сэм сказал бы им, где я нахожусь. Он видел меня в свадебной процессии. Он знал Питера. Он был капелланом и часто приносил родственникам плохие вести. И, наверняка, сказать, где находится жертва похищения, не может рассматриваться, как прямое вмешательство в дела Старкера-4 с точки зрения начальства Сэма. Я постаралась заставить забыть жалость к себе, что никто из тех, кого я люблю, не знает, где я нахожусь.

— Все ли в порядке в моей семье? Как они восприняли известие о похищении?

— Я этого не знаю, Ларга. Но возможно… — Он порылся в карманах своего плаща. — Это пришло на прошлой неделе. Обычно Фрем Вейсман получает почту. Но, конечно, вы…

— Сэм!

Он посмотрел, вздрогнув, и не закончил предложение. Если бы Ороарк узнал, что я посылала письмо, то его долг был бы сообщить об этом Лхарру, и тогда… Я почувствовала дрожь в теле от страха. Я не понимала раньше, что посылка письма может рассматриваться как измена. Но Сэм должен был, и Вейсман, который его доставлял, тоже должен был. И если Лхарр обнаружит это, если кто-то обнаружит это, то клевета лорда Ричарда об измене стала бы правдой.

— Хорошо, — сказал Сэм. — Когда я попросил Вейсмана об этом, он сказал, что он будет слишком занят несколько дней.

Сэм пожал плечами и передал мне объемный пакет, адресованный Лхарру Карну Халареку, со знакомым маминым почерком. Я начала открывать его, но вспомнила вовремя один из уроков леди Агнес: я должна подождать и прочитать его перед моими леди, если я не хочу серьезно повредить своей репутации.

— Кто может представить, как может навредить неблагоразумный поступок, — говорила леди Агнес сурово.

И что могла бы сказать леди Агнес, если бы она узнала, что я почти открыла письмо с именем Лхарра на нем? Возможно, с нею случилась бы истерика. Слава богу, она уехала.

Я была возмущена тем, что нельзя читать письма, пожимать руки, говорить на иностранном языке с человеком, который не является моим мужем, поэтому я продолжила разговор с Тремо на фруванском языке.

— Сэм, есть ли у Гильдии устройства для перевода? Я страшно боюсь, что не знаю романского языка. Это ужасает меня, Сэм.

— Они могут прибыть на следующем корабле, Ларга.

— Хорошо. Закажите их. Я страшно боюсь.

Ороарк переступил с ноги на ногу и прокашлялся. Он сказал внятно на штернланге:

— Вы должны говорить так, чтобы я понял вас, Ларга. Вы нарушаете правила, беседуя с человеком в частном порядке.

Я почувствовала себя связанной со всех сторон. Правила, ограничения.

— Правильно. — Я задыхалась. — Я не говорю с глазу на глаз, — резко сказала я. — Вы здесь, Сквадмен Виттен за дверью, портье, который пустил нас…

Лицо Ороарка выражало непоколебимость, ставшую хорошо знакомой за последние две недели.

«Бедный мальчик», — подумала я. Я всегда была шокирована его примитивным представлением о порядочности.

— Лхарр не разрешал оставлять вас одну, даже если вы настаиваете на этом, моя леди. Я вынужден вернуть вас назад в поместье. — Ороарк подступил ближе, решительно настроенный.

Он явно намеревался сделать это. Я должна была убедить его, что я буду осторожной, или больше не будет никакого шанса переговорить с Гильдией.

— Я не собираюсь делать секреты, капитан. Я хочу говорить на своем родном языке. Было бы вам приятно, если вы больше никогда не слышали или не говорили на вашем романском языке? — И я действительно хотела говорить на своем фруванском. Боже мой, я действительно хотела!

Лицо Ороарка стало еще более неумолимым:

— Вы должны говорить с Гильдсменом на штернланге, на романском или вообще не разговаривать, моя леди.

Я изобразила в своем голосе весь холод, какой могла:

— Но в чем вы подозреваете меня, капитан Ороарк?

Молодой человек сильно покраснел, и я пожалела, что так его оскорбила. Я слегка коснулась его руки.

— Я извиняюсь, капитан. Я знаю, что вы только выполняете свой долг, но кто расскажет об этом?

Ороарк кивком головы показал на дальние двери.

— Может быть, гвардия Гильдии. Или один из наших людей. Или портье. Он живет не так хорошо, и, может быть, он хочет заработать деньги за донос.

Я вздохнула. Возможно, что он был совершенно прав. Вокруг меня постоянно были люди, которые охраняли, наблюдали, слушали, возможно, шпионили для Лхарра или для его врагов. Лхарр упомянул о шпионе в своем доме, когда умер лорд Николас. Я уступлю на этот раз. Я повернулась к Первому Купцу:

— Я надеюсь увидеться с вами скоро, Сэм.

Сэм низко поклонился.

— Господь с вами.

— И в вашем доме, — ответили я и Ороарк, как это принято у Гхарров.

Сэм ждал вежливо, пока мы не дойдем до двери, чтобы выйти из комнаты.

Я ждала очень долго, чтобы остаться одной и прочитать письмо. Но упрямство Ороарка в Гильдхолле напомнило мне, что нарушение обычаев может быть очень опасным в этом мире. Чтобы избежать искажений того, что написано в письме, от моих болтливых подружек, я также попросила Фримена Орконана и Вейсмана присоединиться к нам в моих покоях. Я читала медленно, переводя слова с фруванского на штернланг, потому что только этот язык воспринимал мой транслит. Я опускала абзацы, в которых мои родители рассказывали о шоке и печали, которые они пережили, когда узнали о моем исчезновении. Но вскоре сама прекратила читать, когда я дошла до места, где Мам благодарила лорда Карна за его письмо. Я опустила ослабевшие руки на стол.

Это не было ответом на мое письмо. Мам ни разу не упомянула о моем письме. Лорд Карн написал им, как только он вернулся на Старкер-4, и рассказал им, что случилось со мной, где я нахожусь, что у меня все в порядке и я законно вышла за него замуж. Он уверил их, что меня будут рассматривать как ценное приобретение для их Дома. Капитан Черного Корабля никогда, никогда не проявлял такой доброты! Женщины, захваченные Черными Кораблями, всегда исчезали навечно.

Я не могла согласовать то, что я знала о Черных Кораблях, с тем, что сделал Карн. Зачем похитителю, которому не нужен выкуп, сообщать что-либо родителям жертвы? И почему Лхарр не сказал мне о том, что он написал письмо? Доброта и Черные Корабли. Они не согласуются друг с другом. Письмо Мам показало Карна Халарека в новом свете.

Я неожиданно поняла, что сижу в тишине. Я быстро обобщила то, что я прочитала.