Е. Кочешкова - Шут

«Пусть, — думал Шут, — пусть. Мне уже все равно…»

Под лавкой возле него, терзая жирную кость, лежал крупный пес с порванным ухом. Собак во дворце имели многие, и далеко не все предпочитали мелких побрехушек вроде Аритиной. Во время пиров псы считали своим святым правом хватать все, что падало со столов. И глядя на этого крупного немолодого кобеля, Шут с горечью почувствовал, что и сам он теперь — вроде такой вот собаки… Поджать бы хвост и уползти потихоньку…

Но прежде, чем он успел подняться на ноги, откуда-то вдруг возник давешний пилюльный лекарь. Присев рядом, он спросил участливо:

— Что с вами, друг мой? — в его голосе не было ни тени насмешки, одна лишь искренняя тревога. Она удивила и тронула Шута, но присутствие этого мудрого всевидящего старика очень осложняло его задачу.

— Нога! Я подвернул и вывихнул ее! — пискнул Шут и капризно скривился от мнимой боли, молясь, чтобы лекарь не уличил его в обмане.

«Свалился ты на мою голову со своей заботой! Как мне быть, если ты всем скажешь, что я не только ходить, но и танцевать могу?»

Прикосновения рук целителя были сильными и на диво бережными. Пожалуй, если бы Шут и впрямь вывихнул ногу, эти узловатые пальцы не причинили бы ему большей боли.

Лекарь поднял глаза и встретился взглядом с Шутом.

«Нет! Молчи! Не смей выдать меня!»

— Да что ты там расселся, болван! Вставай! — голос Руальда ударил кнутом. Но вместо Шута поднялся лекарь:

— Ваше Величество, господин шут не сможет больше выступать, он серьезно повредил ногу. Вам придется продолжать праздник без него, — старик говорил так спокойно и уверенно, что Шут невольно восхитился. «Почему он защитил меня? Почему не сказал Руальду правды? Ведь он обо всем догадался, старый филин…» — Позвольте мне помочь ему добраться до постели.

Шут не понял, что за гримаса исказила лицо короля — отвращение, обида или… жалость?

— Проваливай, Пат! Ты сильно меня огорчил, — и он отвернулся от Шута, будто тот перестал существовать. — Музыканты! Давай повеселее!

— Идемте, господин шут. Я помогу вам встать, — лекарь подставил ему свое плечо, и они медленно прошли через зал к широкой парадной двери. На пороге Шут обернулся, гости уже забыли о нем, половина пустилась в пляс, другие наслаждались пищей, заливая ее вином. Руальд о чем-то оживленно беседовал с министром финансов, издалека он казался совсем обычным.

«Прощай, мой дорогой король… Видят боги, я любил тебя…»

Набросив на боль толстое одеяло, он повернулся к старику:

— Скажите, а как ваше имя?

13

— Зовите меня Арханом, — лекарь вел его мимо праздничной суеты в сторону восточного крыла. Впервые за все время, проведенное во дворце, Шуту почему-то нестерпимо захотелось назвать в ответ свое настоящее имя. Он едва удержался.

— Пат. Меня зовут здесь Патриком.

Лекарь коротко глянул на него и кивнул.

— Я знаю. Будьте осторожны, господин Патрик. И не теряйте времени, мой вам совет.

Последние слова заставили Шута вздрогнуть и иначе поглядеть на лекаря, но он так и не решился ничего спросить.

Когда они остановились у покоев Шута, Архан крепко сжал его плечо, за которое поддерживал всю дорогу от тронного зала:

— Берегите себя! И ее. Монастырь святой Ниены — ужасное место, — с этими словами он отпустил Шута и быстро удалился, оставив того изумленно хлопать ресницами. Впрочем, на решение загадок времени не было. Шут теперь знал ответ на главный вопрос, который мучил его весь вечер. А действовать, и впрямь, следовало быстро.

Закрыв на засов дверь в своей комнате он, не зажигая огня, вытащил из-под кровати мешок с вещами и через окно спустился в темноту ночного сада. Внизу, среди деревьев, было тихо, лишь ветер печально шелестел ветвями, да со стороны пруда доносилось пьяное хихиканье какой-то дамы и настойчивое бубнение ее спутника. Шут, стремительный и легкий как тень, бежал под сенью густой листвы к хозяйственному двору. Его частое дыхание и едва слышный перезвон бубенцов вплелись в мелодию ночных звуков.

«Только бы он тоже не упился… Только бы не испугался…» — в прошлый раз мальчишка показался Шуту достаточно смышленым и бесхитростным, но как знать, не ошибка ли это.

На хозяйственном дворе веселье было в самом разгаре. Здесь никто не следил за манерами, не попрекал соседа слева за неаккуратное использование вилки, а соседа справа — за безвкусный наряд. Простые люди праздновали приход осени во всю ширь души — молодки отплясывали, не жалея ног, парни мерялись силой в поединке рук, слуги постарше без устали стучали кружками по столу, щипали за бедра хорошеньких и не очень девиц, а их жены ладно пели под аккомпанемент седого лютниста и время от времени отвешивали мужьям легкие затрещины, чтобы совсем-то уж не забывались, бесстыдники окаянные. Между грубыми деревянными столами сновали неизменные собаки и дети слуг. Шут поймал одного за ворот, когда мальчишка чуть не врезался в него, с хохотом убегая от товарищей.

— Попался, — Шут легко подхватил маленького весельчака под мышки. Тот засмеялся еще пуще. — Ты откуда будешь?

— С кухни! — крепенький мальчишка вертелся как ужик, стараясь освободиться из сильных Шутовых рук, — Пусти! Мне пирога не хватит!

— Пущу, если подскажешь мне одно имя.

— Какое? — в широко распахнутых глазах зажглось такое искреннее любопытство, что свойственно только детям.

«Сын кухарки Велы, — узнал его Шут, — всеобщий любимчик»… — насколько он помнил, отца у малыша не было. Вела родила его незнамо от кого, и с парнишкой нянчилась вся кухня.

— У него длинные черные волосы, — быстро начал объяснять Шут сыну поварихи, — черные глаза и он похож на вартау. И еще он мальчик, но вдвое выше тебя.

Поваренок на миг задумался.

— А! Это Хирга. Он слуга, но не с юга. Он всегда в Золотой жил.

— Найдешь мне его?

Малыш скривился:

— А пиро-о-ог?..

— Да неужели тебе мамка не оставит куска?

— Оставит, пожалуй…

Шут опустил мальчика на землю и взял за руку.

— Найдешь мне Хиргу — научу тебя свистеть в кулаки!

— Это как?

— А вот так! — Шут сложил руки чашей, как для молитвы, и сильно дунул меж больших пальцев. Звук получился высокий и чистый, будто из флейты.

— Ууу! Научишь?! Правда?! — мальчишка аж запританцовывал от нетерпения.

— Веди.

Они нашли черноглазого Хиргу за столом для подростков. Здесь уже все закончили ужинать, и рядом с юным слугой сидели только две девушки его возраста. Впрочем, и они наслаждались отнюдь не трапезой.