Е. Кочешкова - Шут

— Ваше Величество… будет война, — Шут знал, отец Элеи, нестарый еще король Давиан костьми ляжет, но соберет армию достаточную, чтобы покарать обидчиков. Жители Белых Островов пуще жизни ценили честь. На оскорбление дочери короля они могли ответить только одним решением — войной.

— Не будет. Я не так глуп, как ты полагаешь, — Руальд тоже поднялся из кресла. Его движения показались Шуту слишком нервными.

— Яд? — он постарался, чтобы голос звучал равнодушно.

— Разумеется, нет! — король смерил Шута небрежно-презрительным взглядом, какого никогда не имел прежде. — Это слишком очевидно. Я же сказал, у меня, в отличие от некоторых, голова, а не пареная репа. Твой король придумал кое-что поинтересней!

«О, Руальд… Боги! Так не может быть на самом деле… я сплю… это лишь дурной сон…»

Шут все никак не мог поверить до конца, что его любимый друг может говорить подобное. Но вслух он лишь спросил:

— Что ж тогда? Несчастный случай?

— Нет, Пат! Отвяжись, я все равно тебе не скажу, ты разболтаешь своим подружкам, а те доложат Элее. Нет уж! Сделаем ей сюрприз! — Руальд выглянул в окно. — Наконец-то! Тучи разошлись. Ночь будет ясная. Но, нам пора на праздник! Скоро уже начало, ты готов?

— Да, Ваше Величество, — Шут поклонился так низко, что успел разглядеть крошечную дырочку на своем мягком, похожем на чулок, туфле.

Направляясь следом за королем в тронный зал, он решился еще на один вопрос:

— А придворные? Когда вы сообщите им?

— Завтра. Сегодня все перепьются, к утру моим подданным будет ни до чего. Новость об уходе королевы покажется им незначительной по сравнению с головной болью.

«И капли в рот не возьму сегодня, — подумал Шут, — наверняка Руальд велел добавить в вино чернолист. А пить позволит всем. И в конце ночи даже повара и слуги будут бесчувственными валяться по углам. Но что же он задумал? Королева — не мешок сухарей, в подпол не спрячешь… А если правда? Если он хочет посадить ее под замок? — мысли метались в голове у Шута точно летучие мыши. — Кто может знать? Советник Пелья? Дени? Тодрик? Нет, вряд ли…», — он спешил за королем, отчаянно пытаясь понять, что происходит, и как избежать беды.

— А если королева объявит о расторжении сегодня на празднике?

— Не объявит. Королева ненадолго почтит нас своим вниманием, у нее, знаешь ли, тоже голова разболелась.

«Когда он успел? Чем опоил?» — Шут окончательно понял, что времени на праздничные забавы у него нет.

12

В тронном зале собрался весь цвет общества. Но по напряженным лицам и натянутым улыбкам Шут сразу определил, что верные подданные Руальда всерьез обеспокоены переменами, случившимися с их королем. Сам он честно изображал жизнерадостного олуха — пел, кувыркался и отвешивал поклоны каждому встречному. Руальд занял свое место рядом с королевой во главе длинного стола и велел начинать пир. Еды выставили немерено, но Шут даже не взглянул на нее — его взор был прикован к королевской чете. Элея действительно выглядела неважно: бледная, с потухшими глазами, она односложно отвечала на какие-то бессмысленные вопросы супруга и даже не притронулась к роскошной пище. Вскоре, как и предрекал Руальд, королева вежливо простилась с гостями, сославшись на сильное недомогание, и покинула празднество.

А веселье только-только начинало набирать силу.

Шуту на его месте не сиделось, он важной походкой принялся вышагивать вдоль столов, то и дело наклоняясь, чтобы засунуть голову под свесившиеся края скатертей. Он всем своим видом изображал, что ищет нечто очень важное.

— Что ты там потерял, Пат? — не выдержал, наконец, король.

Шут замер посредь зала — дурак дураком — брови кверху, лицо удивленное, дескать, неужели непонятно?

— Мед, Ваша Милость, — ответил он с самым серьезным видом.

Руальд недоуменно нахмурился.

— Зачем?

Шут закатил глаза, демонстрируя тем, сколь очевиден ответ.

— Так ведь намазаться, Ваше Величество! Говорят, нынче чтобы нравиться королевам, нужно быть просто сахарным! — и добавил писклявым голосом, — особенно если ты — дама… Хи-хи, — он поджал губы бантиком и часто захлопал ресницами… Многие дворцовые шутку поняли и рассмеялись, но нерешительно, потому что король нахмурился еще больше. Однако разговоры фрейлин до Руальда покуда не дошли, поэтому он просто бросил в Шута обглоданной костью и дернул головой в сторону музыкантов:

— Играйте!

Слушая сладкоголосых менестрелей и флейтистов, глядя на приезжих артистов с их эффектными, но далеко не новыми трюками, Шут каждой частичкой своего существа чувствовал, как утекают минуты, когда еще можно что-то суметь сделать.

«Успей!»…

А он по велению короля сидит у его стула, точно собачка в ожидании объедков… Улучив момент, Шут попытался тихо выскользнуть из зала через малую дверь возле трона. Но прежде, чем ему удалось до нее добраться, никто иной, как Тодрик, заметил пропажу и указал на это королю. А тот, рассердившись, велел Шуту «прижать зад и не дрыгаться, покуда тебя за этот зад к скамье не пришили». Шут одарил принца полным «благодарности» взглядом, но почел за лучшее смолчать, лишь скорчить обидную рожу. В этот вечер он не имел права рисковать из-за уязвленного самолюбия…

Приезжие акробаты между тем закончили свой номер и под возгласы одобрения уже изрядно подпивших дворян покидали площадку для выступлений в центре зала. Шут догадался — им нужно было переодеться для следующего номера.

— А ну-ка, Пат! Покажи всем, что королевский любимчик не хуже прыгать умеет! — Руальд крепко приложил его широкой ладонью меж лопаток и Шут пробкой вылетел из-за стола. Прыгать — так прыгать. На то он здесь и имеется…

Едва начав поправляться от болезни, Шут немедленно вернулся к своим обычным обязательным упражнениям, которые выполнял каждый день с самых ранних лет. За время, проведенное в постели, он успел потерять форму, но натренированное тело охотно вспомнило многолетние навыки — к праздничному вечеру Шут уже чувствовал в мышцах привычную силу.

А к тому моменту, когда он весело гикая, докувыркался до площадки для выступлений в центре зала, у него возникла отличная идея.

Шут старательно выполнил несколько неложных, но зрелищных пируэтов, выбрав те, которые могли показаться зрителям логичным продолжением предыдущего выступления. Потом показал пару фокусов, рассказал шутку, придуманную тут же, и только тогда, сделав напоследок безупречное сальто прямо на столе, неуклюже упал в блюдо с заморскими фруктами. Это было до безобразия грубо и дешево, и Шут знал, что такой оплошности ему не простят — одно дело сыграть падение и после вскочить как ни в чем не бывало, совсем другое — расписаться в собственной неумелости… Когда финики и виноград брызнули во все стороны, возмущение одних гостей было заглушено хохотом других. Громко стеная, Шут сполз на пол и привалился к бочке с вином. Он изобразил на лице такое страдание, что только самые черствые люди могли бы продолжать над ним глумится, но смех не стихал, гости тыкали в него пальцами и выкрикивали обидные слова. Пуще всех старался Тодрик. Конечно, такая возможность посмеяться над любимцем короля нечасто выпадает…