Джо Аберкромби - Герои

По какой-то причине, скорее всего из-за того, что чересчур часто об этом грезил, он в общем-то ожидал проведение смотра самим Колем Долгоруким, человеком, сражавшимся вообще во всех битвах, человеком, всегда поступавшим как в старые дни. Может он поймает взгляд Ручья или хлопнет его по спине. Вот такие бойцы нам нужны! Смотрите на этого парня! Подавайте-ка нам таких же как он! Но Долгорукого не было и следа. Как и никого иного, кто б разбирался в том, что происходит. Он ненадолго засмотрелся на грязную тропу, по которой пришёл, и крепко призадумался вернуться обратно на хутор. Он мог бы оказаться дома до рассвета…

— Пришёл вступить? — Мужик невысокий, зато тяжёл плечами, в волосах и бороде полно седины, булава на поясе, кажется, повидала кой-какие схватки. Он стоял, всем весом налегая на одну ногу, словно другая могла его и не выдержать.

Ручей не собирался выглядеть полудурком. И засунул подальше любые мысли об уходе.

— Я пришёл драться.

— Молодец. Меня зовут Поток, и я приму командование этим отрядиком, когда его перепишут. — Он указал на неказистый строй мальчишек — некоторые с ветхими тесаками или луками, большинство вообще без всего, кроме той одежды, что сейчас на них — и та в плачевном состоянии. — Если хочешь большего, а не просто разговоров о драке — вставай в ряд.

— Так думаю и сделать. — Поток, на худой конец, вроде бы умел отличать меч от сохи, а их ряд выглядел точно также убого, как и остальные. Поэтому Ручей подбоченился, выпятил грудь, и пошёл проталкиваться к парням в конце. Он здорово возвышался над ними, совсем ещё молоденькими. — Я Ручей, — назвался он.

— Колвинг, — пролепетал один. Никак не больше тринадцати с хвостиком, озирающийся выпученными глазами, на вид — в страхе перед всем на свете.

— Стоддер, — прочавкал полным ртом с виду подгнившего мяса парень с пухлой нижней губой — мокрой и отвисшей, будто у малость тронутого.

— Я Брейт, — пропищал мальчуган ещё меньше Колвинга, в нищенском рванье, из носка развалившегося башмака торчат грязные пальцы. Ручей был готов почувствовать к нему жалость, пока не учуял, как от того несёт. Брейт протянул тощую ладошку, но Ручей её не принял. Он был уже занят, оценивая последнего из группы. Постарше остальных, с луком через плечо и шрамом поперёк тёмной брови. Наверно просто свалился со стенки — но из-за этого выглядел более опасно, чем имел право. Ручей сам хотел заиметь шрам.

— Что насчёт тебя?

— Терпила. — Этакая всезнающая ухмылочка на его лице пришлась Ручью не очень-то по нраву. Словно над ним только что посмеялись.

— Что-то смешное?

Терпила махнул рукой на всю грязищу вокруг:

— Что-то не смешное?

— Ты надо мной издеваешься?

— Не всё, друган, относится к тебе.

Ручей не был уверен, выставляет ли этот малый дураком его, или самого себя, или всего лишь отбрёхивается, ибо ничто из этого не устраивало его достоинство, но сходу разозлило:

— Может, хочешь поглядеть на своё, бля…

Но Терпила не слушал. Он, вместе с остальными ребятами смотрел куда-то, Ручью за плечо. Ручей повернулся узнать на что, и обалдел, обнаружив над собой высокого коня с высокомерно сидящим всадником. Конь был добрый, а седло ещё лучше, металл на упряжи отшлифован до идеального блеска. Человек, по прикидкам Ручья, лет тридцати — гладкокожий и остроглазый. Он носил плащ с вышитой оторочкой и богатым меховым воротом. Плащ застыдил бы Ручья за тот, что дала ему мать, если бы остальные в строю не носили одежду немногим лучше лохмотий.

— Вечер добрый. — Голос всадника был протяжен и мягок, слова звучали будто бы вовсе не на северном языке.

— Добрый, — сказал Терпила.

— Добрый, — сказал Ручей, не собираясь позволить Терпиле изображать из себя вожака.

Всадник улыбнулся с затейливого седла, будто бы встретил старых товарищей.

— Не знаю, сумеете ли вы, парни, подсказать мне, где костёр Долгорукого?

Терпила ткнул пальцем в сгущающуюся мглу.

— По-моему, вон там, на том вон бугре, за теми деревьями. — Чёрные контуры проступали на вечернем небе, нижние ветви подсвечивал огонь.

— Премного вам обязан. — Человек кивнул каждому из них, даже Брейту с Колвингом, затем щёлкнул языком и, понукая коня, втиснулся в толчею, всё ещё усмехаясь уголком рта. Будто сообщил нечто забавное. Ручей не просекал, что.

— Чё это за хрен? — огрызнулся он, когда всадник оказался далеко за пределами слышимости.

— Не знаю, — прошептал Колвинг.

Ручей скривил на пацана губы:

— Конечно, не знаешь. Я разве тебя спросил?

— Прости. — Тот сжался, словно ожидая оплеухи. — Я только…

— По-моему, это сам Принц Кальдер, — сказал Терпила.

Губы Ручья скривились сильнее:

— Чего, Бетодов сынок? Он ведь всё равно уже больше не принц?

— По-моему, он считает иначе.

— Женат на дочери Долгорукого, правда? — произнёс своим тонким голоском Брейт. — Может, прибыл уважить отца жены.

— Судя по молве о нём, прибыл ложью и хитростью пролезть на трон своего отца, — ответил Терпила.

Ручей фыркнул:

— Не сказал бы, что он много добьётся от Чёрного Доу.

— Видать добьётся кровавого креста, в награду за усилия, — хрюкнул Стоддер, облизывая пальцы по окончании еды.

— Добьётся виселицы и костра, — просвиристел Колвинг. — Ведь так Чёрный Доу поступает с трусами и подговорщиками.

— Айе, — добавил Брейт, будто бы являлся великим знатоком. — Своей рукой подносит к ним пламя и смотрит, как те пляшут.

— Не сказал бы, что заплачу. — Ручей бросил мрачный взгляд вослед Кальдеру, всё ещё пробиравшемуся сквозь толпу — выше всех, будучи в седле. Если существует противоположность настоящему правильному мужику — это тот хмырь и есть. — Не особо-то он похож на бойца.

— И чё? — Ухмылка Терпилы пала на край Ручьёва плаща, где показался затупленный кончик ножен. — Вот ты похож на бойца. Подумаешь. Вовсе не факт.

Такого Ручей не выдержал. Он завернул за спину материнский плащ, освобождая себе пространство, сжал кулаки.

— Ты меня, чё, блядь, трусом обозвал? — Стоддер осторожно отодвинулся с его дороги. Колвинг испуганно уставился в землю. Брейт остался всё также беспомощно улыбаться.

Терпила пожал плечами, совершенно не нарываясь, но и не отступив ни на шаг:

— Я мало тебя знаю, чтоб рассуждать кто ты. Стоял в строю, в битве?

— Не в строю, — огрызнулся Ручей, надеясь, что они подумают, будто он бился в мелких стычках, хотя по правде, кроме потасовок с деревенскими пацанами, он сражался лишь с одними деревьями.

— Значит, ты себя и сам не знаешь, так? Заранее никогда не скажешь, как поведёт себя человек, когда наготове клинки, плечом к плечу, ожидая начала атаки. Может, ты выстоишь и будешь биться, что твой Скарлинг. А может — побежишь. Может ты горазд только болтать про добрую драку.