Чужой праздник (СИ) - Ломтева Анна

Через полчаса, выпив под присмотром тётки стакан тархуна и съев какое-то пирожное, Светка слиняла. Подарок она оставила на столе.

На другой день большая часть класса обсуждала праздник, упоминая офигенский торт, фейерверки и конкурсы, какую-то иностранную музыку — после игр и фейерверков была «дискотека». Светка сделала вид, что её там вообще не было. Впрочем, остальным было всё равно, её почти никто и не заметил. Тогда она всё пыталась понять, что это за чувство. Почему ей захотелось уйти, почему потом так жгуче обидно было слышать со стороны эти обсуждения. Она всю жизнь привычно чувствовала отчуждение, отделенность от других людей (от других детей, конечно же, взрослые по определению были где-то там, в другом мире). До определенного момента она просто знала, что она «ненормальная», не то, что другие дети — ей об этом регулярно напоминала мать. Но в тот день она задалась вопросом — ну почему? Что я сделала, за что? Почему я ушла?

Не лезь вперед, говорила мать. Хватит привлекать к себе внимание. Не звезди. Уймись, закрой рот, помолчи, хватит лезть в центр внимания, хватит выпендриваться. Это как-то было связано, всё, что говорила мать, и её уход с праздника.

«Я правда всегда хочу быть в центре?» — думала она, — «Я завидую? Я не умею радоваться за других?»

В один тяжелый, тёмный ком слиплось её ощущение одиночества, страх быть плохой, обида, вина, стыд. Всё это словно превращалось внутри в единое чувство «меня никто не любит». В ужасе она начинала перебирать всех, кого знала — мать, бабушку, учителей, каких-то дружественных взрослых, появлявшихся в её жизни время от времени, и каждая новая фигура подкрепляла это чувство покинутости.

«Но должен же быть кто-то ещё», — думала она. Нет, никого не было.

В три часа пополудни, в последних числах июля последнего года века и тысячелетия Светка сидела на балконе Сашкиной квартиры, неспешно допивая нагревшееся пиво. Её любовник только что ушёл в комнату, чтобы ответить на телефонных звонок, и теперь что-то там бубнил в трубку. Светка сидела, щёлкая ногтем правого указательного пальца по бокалу, и смотрела на крышу сарая, стоящего рядом с домом. По крыше шёл крупный серый кот, останавливался, обнюхивал прелые листья, скопившиеся в ложбинках волнистого шифера, двигал толстым хвостом. Светка смотрела на кота и перебирала всех, кто был вокруг, участвовал в её жизни — Сашку, Горгону, Таньку, Дракона (и его сестёр) и отбрасывала каждого с тем же странным болезненно-приятным чувством, с которым раньше смеялась матери в лицо. Никого не было. Можно было уходить с праздника.

Она допила пиво и пошла вынимать деньги из заначки.

Часть 2. Елена: всё впереди

Глава 12.

2009

Блимм!

Звук смс-ки был таким громким и звонким, что у Елены резкой болью кольнуло в затылок. Она протянула руку, не открывая глаз, пошарила вокруг, нащупала телефон. Приоткрыла один глаз ровно настолько, чтобы попасть по кнопкам для разблокировки.

«Привет, я в городе на пару дней, увидимся?»

Елена ткнула кнопку блокировки, закрыла глаза и опустила голову обратно на подушку. Мельком успела заметить время — половина первого. Дня, конечно. «Не отвечу — Эта начнёт звонить ведь», — подумала она злобно. И тут же упрекнула себя в несправедливости. Не будет она звонить, конечно же, никогда не звонит первая. Смс кинуть, в аську стукнуться (или в скайп с некоторых пор), может даже комментарий написать в блоге. Звонила считанные разы.

Елена полежала ещё, надеясь задремать и доспать хоть полчаса, но нет: в комнате было жарко и душно, простынь смялась и собралась мерзкими складками, да ещё была чуть влажной от пота. Подушка слежалась комом и тоже была влажной. Привет, октябрь: ночью натягиваешь на себя покрывало поверх одеяла, днём потеешь и прячешься в тень.

Елена откинула одеяло, медленно села, держа голову как мыльный пузырь, готовый вот-вот лопнуть. Комнату по диагонали пересекала полоса горячего солнечного света. Едва заметно колыхались большие листья монстеры под сквознячком из приоткрытого окна. На плитках пола валялось розовое платье с бахромой по подолу, сетчатые колготки лежали кучкой на журнальном столике рядом с ниткой искусственного жемчуга и горстью шпилек со стразами. Мешочек с танцевальными туфлями лежал тут же у ножки столика. Елена медленно пошевелила стопами — их перетянуло слабой колкой болью, подъём чуть ныл, пальцы саднили. Вечер удался, ох.

Она по-прежнему очень медленно и плавно поднялась и пошла на кухню как есть — в одних трусах, босиком. Пол в коридоре был приятно прохладным и чуть лип к потным подошвам. На кухне, куда Елена свернула через несколько шагов, наоборот было жарко, как в сауне, солнце светило прямо в незашторенное окно, и Елена моментально зажмурилась, ощущая новый наплыв головной боли и знакомое скручивающее чувство в животе.

— Отставить тошниться, — сказала она себе строго, шагнула к разделочному столу и на ощупь нашла кувшин с водой. Рядом стояла керамическая затейливая кружка под стать кувшину. Елена немного постояла, держа кувшин за ручку, а кружку обхватив своими длинными худыми пальцами. Наливать воду вслепую было рискованно. Она чуть приподняла ресницы и, глядя через марево и муть, кое-как наполнила кружку. Принялась пить медленно, равномерно вдыхая и выдыхая между небольшими глотками. Потом поставила кружку и ощупью нашла табуретку, села.

Немного полегчало. Через пару минут она смогла нормально открыть глаза и вытащить из кухонного шкафчика аптечку. Аспирин, но-шпа, янтарная кислота. Кинуть в рот, проглотить, запить. Повторить.

В комнате телефон снова издал пронзительное блямканье. Елена встала с невнятным звуком — что-то между рычанием и стоном — и побрела смотреть, что ещё на неё свалилось.

На этот раз ничего важного. Ну или ничего срочного, во всяком случае. Чувствуя, как медленно ослабевает головная боль, Елена подняла с пола платье, а с журнального столика колготки, отнесла в корзину с грязным. Потом убрала в шкатулку бусы, сунула пучок шпилек в стакан возле зеркала. Встряхнула одеяло, расправила, накрыла кровать покрывалом. От всех этих усилий тело заново покрылось испариной, которая не хотела сохнуть, а липла к пленке вчерашнего пота. Елена закрутила волосы в лохматый узел, сунула в него пару шпилек и пошла принимать душ.

Под прохладной струёй она тёрла плечи и бока свой любимой натуральной мочалкой, чувствовала запах своего любимого вишнёво-коричного геля для душа и размышляла, хочет ли она встречаться с Этой.

(У Этой есть имя, сказала она себе, но)

Душ на время дал ощущение свежести, словно смыл даже похмелье. Елена знала, что это чувство обманчивое и мимолётное. Стоит коже нагреться, и вернётся весь прелестный букет, кроме разве что головной боли, сурово заглушенной таблетками.

Елена вытащила из комода бюстгальтер, трусы и белые носочки. Неторопливо пересмотрела стопку блузок в шкафу. Наконец, оделась: голубая рубашка с перламутровыми пуговками, полотняные штаны на широкой резинке, безрукавка крупной «дырчатой» вязки. Подошла к зеркалу, вынимая шпильки из волос.

Ну-с, могло быть хуже. Из зеркала смотрела высокая статная женщина с крупным бюстом и крупно вьющимися каштановыми волосами. Сейчас её смуглая кожа была бледной в прозелень, под глазами лежали роскошные коричневатые круги, а сами глаза были красными и слезились, но в целом — немного тональника, консиллер, румяна, и никто через полчаса не скажет, что эта красавица недавно едва не побежала пугать фаянс после весёлой ночи.

Елена села к зеркалу и принялась наносить, подмешивать, растирать и растушёвывать, думая с досадой, что после тридцати танцевать до утра становится сложно. С другой стороны, до тридцати она и не танцевала вообще.

Наконец, соорудив на лице иллюзию прекрасного самочувствия и хорошего настроения, она взялась за телефон и набрала номер Этой.

Эта взяла трубку сразу, словно ждала звонка.