Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - принц-консорт

Я перевел взгляд на эту сторону, сердце стукнуло еще тревожнее. Не от страха, это недопонимание, чего так не люблю. К этому краю ствол утолщается тоже, а вместо высохших ветвей в землю уходят самые настоящие корни.

Ствол не выгнут аркой, обычный ствол, но тоньше всего посредине, что и страшнее всего, а по краям… никак не отделаюсь от мысли, что дерево тащит соки с обеих сторон, но… как?

— Неважно, — процедил я сквозь зубы, — неважно, я не ученый, хотя очень хочется… Надо делать то, что нужно, а не следовать желаниям, как демократ какой‑то…

Хреймдар произнес за спиной дрожащим голосом:

— Ваше высочество?

Я отмахнулся.

— Это я сам с собой общаюсь. У меня тот, второй, еще умнее. Но не всегда, правда. Пошли! Считайте, что мы в переходном возрасте.

— От жизни к смерти?

Я раскинул руки в стороны, балансируя, дерево уже не кажется таким широким, а вот почему‑то удлинилось, так это да, а внизу стало еще глыбже, хотя все равно не разглядеть, но все равно глыбже.

— Типун вам…

Когда я был на середине, меня догнало в спину тоскливое:

— Может быть, вернемся?

— Ого, — сказал я с одобрением, — все шутите!

Спутник нужен, мелькнуло в мозгу, пусть он даже самец. Отвлекаясь на него, забываешь на время трястись, а та сторона тем временем все приближается.

Последние ярды я невольно ускорил шаг и почти сбежал на каменную плиту обрыва. Под ногами захрустели мелкие камешки, такой успокаивающий звук. Пещера уходит дальше, там ее перегораживает каменная стена, явно поставлена руками человека, а в ней небольшая дверь, мне точно придется пригибаться.

Не останавливаясь, я направился к ней, за спиной шаги Хрейдмара, обреченный голосок Гьюки доносится совсем издали.

Дверь от толчка распахнулась, я пригнул голову, осмотрелся и шагнул на ту сторону.

Меньше всего ожидал попасть в величественный зал, пусть даже и с низким сводом. Толстые колонны в два ряда уходят далеко в темноту, все до единой настолько богато украшены, что выглядят поставленными просто для красоты.

Посреди зала два длинных стола, по обе стороны люди в кожаных передниках и с молотками в руках. Доносится дробный стук, что быстро прекратился, как только там увидели, кто вошел к ним через дверь.

Отшвырнув стул, к нам бросился один, низкорослый, почти гном, но поперек себя шире, чернобородый и с массивной нижней челюстью, с молотком в руке.

— Кто посмел?

Голос его прозвучал повелительно, Хрейдмар вздрогнул и замер на месте.

Я вскинул ладонь, останавливая требовательным жестом, и прогремел с тем напором и властностью, как и должен говорить наделенный полномочиями или взявший их сам лорд:

— Что значит посмел? Я изволил! Даже соизволил снизойти, ибо я не какой‑то хозяин замка, с которым вы имели дело, а правитель — демократ королевства сэр Ричард!.. И должен знать, где и что творится на земле, в небе или в норах. Вы должны быть со мной почтительны и готовы отвечать на все вопросы моего высочества, иначе моя армия спустится сюда и… никакая дверь не удержит и не остановит!

Человек остановился как вкопанный. Хрейдмар встал рядом со мной и надменно выпрямился, хотя это и далось ему с явным трудом, а Гьюки остался в стороне, жалобно вздыхая и переминаясь с ноги на ногу.

Наконец этот гном с молотком проговорил угрюмо, но в явном замешательстве:

— Я Тидрек, старейшина нашей небольшой общины. Мы не представляем ни для кого угрозы, живем мирно и тихо.

— Почему не выходите наверх? — потребовал я.

— Там войны, — ответил он хмуро, — там смерть… Здесь же нет ни болезней, ни зимы.

Я сказал строго:

— Сколько вас?

— Сорок два человека, — ответил он послушно.

— А чем питаетесь? — спросил я. — Неужели барон носил еду на сорок человек?

Он покачал головой.

— У нас здесь свой огород. Мы научились выращивать фрукты и овощи. Можно и на них жить, но потом к нам спустился барон, и мы договорились, что он нам приносит мясо, рыбу и сыр…

— В обмен на золото, — сказал я, — и камешки, что выковыриваете гут в породе?.. Ладно, а теперь скажите, почему на самом деле избегаете подняться на поверхность?

Он долго смотрел на меня, на лице менялись десятки выражений, от простого упрямого отрицания всего на свете до желания чуть ли не покаяться в чем‑то не то стыдном, не то преступном.

— Давайте вон там сядем, — сказал он поникшим голосом, — а я расскажу вам все.

Я оглянулся на Хрейдмара.

— Да, конечно. Дорогой величайший из магов, садитесь, а то услышите такое, что рухнете, а потом еще и растечетесь, как сметана из кувшина… Итак, Тидрек, мы с грандиознейшим магом Хрейдмаром слушаем ваш… рассказ. Только постарайтесь говорить правду. Я правитель, а сие указывает, что научен жизнью чуять, когда правда, а когда нагло и бесстыдно брешут.

Тидрек оглянулся на своих людей, из которых две трети уже застенчиво скрылись в закоулках, а остальные опустили головы и стараются не смотреть на страшных пришельцев.

— Мы понимали, — сказал он с тяжелым вздохом, — рано или поздно найдутся герои, сумевшие пройти через все преграды… И наше затворничество окончится.

— А почему вы в затворничестве?

Он взглянул коротко.

— Вы еще не поняли?

— Нет, — ответил я честно.

— Как только выйдем на свет, — сообщил он очень невесело, — мы все умрем. Рассыплемся в прах. Нет, мы не вампиры. Вообще‑то все умрем даже раньше. Как только выйдем за ту дверь… вы ее видели.

Хреймдар кашлянул, привлекая внимание, и спросил важно, он же величайший из магов, все знает и понимает:

— Вас нечто защищает здесь?

Тидрек кивнул:

— Да.

— И… сколько вы здесь?

Тирдек взглянул на него, на меня, я кивнул важно, разрешая ответить, он проговорил с большим усилием:

— Где‑то семьсот лет.

Хреймдар охнул, глаза полезли на лоб, как у простого мага, а то и вовсе колдуна.

Я сказал неспешно:

— Ваш опыт весьма любопытен. И как это — быть бессмертными, но в ограниченном пространстве?

Тидрек перевел дыхание, явно ожидал реакции похуже, ответил уже чуть свободнее:

— Я всегда слышал, что за бессмертие надо платить. И платят. Кто чем. Мы платим вот… такой несвободой. Но во всем остальном мы свободны и вольны заниматься тем, что хотим.

— Чем питаетесь?

— Я уже говорил, там дальше в пещере грядки… Трудно было в первую сотню лет, постоянно голодали, но потом…

— Грядки расширили?

— И грядки удалось расширить, — ответил он, — и… время от времени кто‑то не выдерживал и убегал.