Юлия Фирсанова - Отдыхать, так по-божески!

— Любовь — это и страдания и радость, но если первую чашу ты испил сполна, то от второй отказываешься с поразительным упорством. Ты упрямый осел, Нрэн. Боль твоя не исчезнет никогда, а наслаждение ты отталкиваешь сам. Где же здесь твоя хваленая логика, воитель? — усилила моральное давление красавица.

— Разве я могу быть логичен, когда дело касается тебя? Любовь не знает логики, — мрачно улыбнулся принц, сдаваясь без боя, и подумал: "Что ж, если Элия хотела выбить из меня признание, она его получила, теперь может издеваться, сколько ей заблагорассудится, пусть смеется над солдафоном, осмелившимся полюбить Богиню Любви".

— К драным демонам! Кому она нужна, логика, в таких-то делах, — неожиданно заявила принцесса, прижимаясь к темному плащу Смерти. — Ты не устал? Может быть, стоит отдохнуть пару часиков где-нибудь в тишине?

"Выходит, она на меня не злится. Действительно осёл. Почему я никогда не могу предугадать, что она сделает или скажет в следующий момент?" — радостно подумал принц и, позволив себе опустить взгляд в декольте богини, жадно ответил:

— Пары часов "на отдых" будет очень мало.

Элия торжествующе улыбнулась, завороженно взирая сквозь иллюзию темного тумана на суровое лицо кузена, озаренное светом истинной страсти, читая желание в его сияющих золотом глазах, предвкушая прикосновения неулыбчивых, но таких чувственных и жарких губ к своему телу, ласки рук, что привыкли сжимать рукоять меча, но могли быть и такими нежными…

Смерть укрыла вампиршу своим плащом забвения, и они исчезли из зала.

— Есть лишь один бастион, который наш Нрэн не смог взять штурмом за всю свою выдающуюся военную карьеру длиною в жизнь, а все потому, что эта крепость давно выкинула флаг капитуляции. Везет дуракам, — философски вздохнул Рик, как-то даже не особо расстроившись от исчезновения Элии. Уж лучше свои знакомые проблемы, чем зловещие гости из Межуровнья.

— Ага, — завистливо вздохнул Джей, уронив несколько золотистых искр себе в бокал. — Давай-ка и мы прихватим с собой по паре девочек и отправимся всей компанией посмотреть Галерею Портретов и Зеркал.

— Хорошая идея, — ухмыльнулся лорд Ривер. И принцы немедленно приступили к реализации своих эстетических замыслов.

А опустевший уголок тут же занял Лейм. Лорд Арванталь присоединился к другу, с несказанным облегчением отметив, что эльф все-таки отмотался от него и, потанцевав с Элией, теперь изливает дикий мед поэзии на какую-то другую жертву. Некоторое время боги в полном молчании пили вино. Хорошим друзьям иногда бывает просто приятно помолчать вместе. А потом Лейм с неожиданной усмешкой спросил:

— Доволен своей диверсией?

— Если бы, — скривился лорд Арванталь. — Пои их не пои, а хуже вести себя не стали. Выходит, основная масса дворян Лоуленда и так уже раскрепощена дальше некуда. А Нрэн все равно не пил. Элия и под фиолем и без фиоля на мужиков вешается без стеснения. Хотя, страшно даже подумать, что творилось бы, подлей мы ей зелье посильнее.

— Не стоит оскорблять мою кузину, — сверкнув алым взором, мягко посоветовал Лейм, но за этой мягкостью Элегору почудилась такая острая сталь, что он невольно замолчал.

Что поделаешь, когда речь шла об Элии, друзья никак не могли найти общего языка, ибо один видел в принцессе идеальную партнершу для тренировки собственного остроумия, а второй положил на алтарь любви к богине свою бессмертную душу и сердце. Впрочем, по этому поводу Элегор и Лейм предпочитали не ссориться.

— А этот чокнутый эльф меня совсем заколебал, — поморщившись, сменил тему герцог.

Лейм поперхнулся смешком, друг вопросительно покосился на забавляющегося принца: "Чего это я такого смешного сказал?".

— Энтиор! — одними губами прошептал Повелитель Межуровнья, выдавая братца-вампира с головой и острыми ушами.

Элегор первые несколько секунд не мог даже вздохнуть от возмущения и стыда за собственную тупость, не позволившую ему просечь маску клятого вампира, еще несколько минут изощрялся в построении словесных конструкций проклятий, потом вспомнил самого себя, с идиотским видом выслушивающего цветистые комплименты вперемешку с откровенными стихами и захохотал. Лейм, заразившись от друга, тоже весело рассмеялся, разрушая на несколько мгновений зловещий имидж Дракона Бездны.

А самый длинный бал-маскарад Новогодья шел своим чередом. Слуги выставляли свежую перемену блюд на небольших столиках для желающих подкрепить силы перед очередным этапом веселья, лорды и леди выходили, чтобы "побродить по замку и освежиться", а потом снова возвращались к гостям, шутки и смех не смолкали в зале, лилась музыка, лоулендцы танцевали и развлекались. Заклинание выбирало лучшие маски. Самой удачной парой друзей признали Рика и Джея в костюмах духов Стихий, а наиболее зловещими фигурами гости сочли Повелителя Межуровнья — Лейма и лорда Смерть, граф Ференс Деграс в маске Жнеца недотянул всего несколько баллов до своих конкурентов. Самым забавным посчитали Шайта, а приз за самый бесстыдный наряд уплыл из рук принцессы Элии к практически обнаженной дриаде, но зато богиня победила в номинации "Женщина — темная красота". Светлым красавчиком стал, разумеется, Энтиор, в чем ни минуты не сомневался. Конаны получили приз за реалистичность и жизненность масок… Словом в "грандиозной раздаче слонов" призов не досталось разве что самым ленивым, не давшим воли воображению и креативному мышлению.

Довольный праздником Тритон, уже успевший не один десяток раз "показать" дамам коридоры замка, шатался по залу, лениво выбирая следующую жертву. Проходя мимо укромного уголка, где, пользуясь паузой в танцах, перекусывал великий маг Гэндальф и его подмастерье, к которым нежданно присоединился Приближенный Повелителя Межуровнья, Лимбер остановился и весело бросил:

— Хорошо, ребятки, отдохнуть от дел!

— Да, — кивнули одновременно Тэодер, Ментор и Ноут.

— А особенно люблю я наши маскарады. Польза от них опять же немалая, проблемы помогают улаживать! — слегка понесло короля.

— Но на месте улаженной часто возникает новая, — тихо заметил Гэндальф, выводя указательным пальцем на столе какой-то невидимый узор замыкающего заклятия. Купол отвлекающих чар теперь затрагивал и разболтавшегося Лимбера.

Тэодер очень не любил афишировать свою работу, но, определившись с божественным призванием, счел необходимым поставить в известность об избранной божественной сути его величество. С одной стороны это служило страховкой от пересечения сфер интересов, с другой, бог негласно обязался выполнять отдельные поручения короны. Суть твоя может быть какой угодно, но от этого ты не перестаешь быть членом королевской семьи, это хуже клейма раба, потому как последнее при повышении коэффициента силы подлежит снятию. Кровь же — это навсегда. К чести Лимбера, надо признать он не злоупотреблял знанием о сути Тэодера и парочки его помощников Ноута и Ментора, но, коль возникала нужда, использовать не гнушался. Это ведь было далеко не самым грязным трюком в хитроумной политической игре — самой любимой из головоломок монарха. Пусть иногда ему и хотелось кое-кому из опостылевших оппонентов действительно проломить голову.