Лев Власенко - Настоящие люди

            — Напрасно меня оставили, — бурчал Тиркыет. — Да разве они знают инук? Кто лучше меня их знает? Целый год я среди них прожил, целый год рабом у них был…

            Элгар уже собрался снова прикрикнуть на беспокойного проводника, как вдруг на верхушке сопки возникла фигура. Тиркыет испуганно подскочил и схватился за короткое метательное копье.

            — Это Омрын, — остановил его Элгар.

            — Что он делает?

            — Бежит.

            Кавралин двигался неуклюже, подобрав руками железный подол доспеха. Сильно разогнавшись, он не удержался на ногах и с грохотом покатился вниз по склону. Тиркыет нервно рассмеялся.

            — Толкайте байдары! — едва поднявшись, заорал Омрын.

            — Что случилось? — спросил Элгар.

            Кавралин не ответил. С разгону вбежав в воду, он навалился на борт лодки, пытаясь сдвинуть ее в одиночку. Тиркыет уже поднял руку, чтобы ударить труса, но тут появился Умка с остальными воинами. Элгар быстро пересчитал приближающихся мужчин и понял, что в бою они потеряли только двоих человек.

            — Эй-эй! Готовьте лодки! — крикнул Умка.

            Когда они приблизились, Элгар рассмотрел, что старый медведь тащит с собой пленника, небрежно перекинув его через плечо, как тушу убитого животного. Времени на расспросы не было — на гребне сопки появились заливающиеся лаем собаки, а следом и преследователи-инук.

            — Мы бежим от боя?! — взвился Тиркыет.

            Умка обернулся и резко ткнул его в ухо.

            — Три десятка воинов приходит к сотне и оставляет после себя гору трупов, — прогудел он. — Мы не бежим, мы просто притомились…

            Он не договорил, потому что рядом с его ногой по камням чиркнула стрела.

            — Да что же вы стоите?! — тонким голосом закричал Омрын.

            — Собаки… — Умка выразительно посмотрел на своего воспитанника.

            Элгар вздохнул и прикрыл глаза. Он потянулся к разъяренным животным, готовым разорвать непрошеных гостей. Собаки резко остановились, потеряли охотничий азарт и перестали лаять. Заскулив и поджав хвосты, животные попятились прочь от берега.

            Удивляться было некогда, чавчу навалились на байдары и быстро вывели их на мелководье. Инук стреляли на ходу, но не смогли ранить никого из отступающих врагов. Когда луораветлан уселись на весла, Элгар взял лук, прицелился и выстрелил. Черная молния взвилась к небу, и с берега послышались крики и ругань. Несколько вражеских стрел ударились о воду рядом с бортом байдары. Юноша увидел незримую тень ворона, взмывшую в небо над тем местом, где упал подстреленный инук. Души умерших воинов всегда обращаются черными воронами…

            — Мы не бежим, мы уходим, — заметил Элгар.

            Умка одобрительно хлопнул воспитанника по плечу.

            — Они будут нас преследовать?

            — Вряд ли, — хмыкнул старик. — Мы их здорово напугали. Сыроеды сначала залижут раны, а только потом начнут трясти кулаками и грозиться отомстить.

            — Что их вождь? — Тиркыет присоединился к разговору. — Убили его?

            — Лучше, — хохотнул Умка и кивнул на пленника, которого бросил на дно байдары.

            Элгар поднялся, чтобы посмотреть на добычу. Пленник отпрянул и тонко закричал, закрывая при этом лицо руками.

            — Нашел время чужих жен таскать, — фыркнул Рыгрин.

            Умка помрачнел и нахмурился. Другие мужчины решили, что он разозлился, но Элгар понял, что за ошибку совершил старый медведь. Юноша силой отвел руки, которыми пленница закрывала лицо. Молодая женщина была невысокого роста, сложнее было оценить ее фигуру, она была закутана в просторную кухлянку и плащ с большим капюшоном, подбитым серым мехом. В таких капюшонах инук носили новорожденных детей. Пленница, однако, не была чьей-то женой или матерью — Элгар почувствовал это, едва поглядев на ее бегающие, испуганные черные глаза. Она была поразительно похожа на молодого вождя. Такие же выразительные глаза и белая кожа, разительно отличающаяся от обветренных лиц морян или грубой внешности охотников и кочевников.

            — Живая? — спросил Умка. — Я уже думал, что насмерть задавил, пока нес.

            Элгар продолжил рассматривать пленницу как диковинного зверька.

            — Кто ты такая? — спросил юноша.

            — Оставь ее, — посоветовал Умка. — Она, небось, языка настоящих людей не понимает.

            — Амарок за эти слова сдерет с тебя шкуру и натянет на боевой барабан, — прошипела пленница.

            Луораветлан расхохотались.

            — Не сегодня, — утирая выступившие от смеха слезы, сказал Рыгрин. — Сегодня ваш волк битым ходит.

            — Что же вы удирали с нашего берега, как тюлени от касатки? — лицо девушки раскраснелось, а голос дрожал.

            Она старалась вести себя вызывающе и грубо, но Элгар не чувствовал в ней даже малой толики силы, которую излучал вождь инук.

            — Осторожнее с ней, малыш, — предупредил Умка. — Это бешеная собака, хоть по ней и не скажешь. Во время боя она меня чуть ножом не пырнула.

            — Я свяжу ей руки, — предложил Элгар.

            Он без труда справился с этой задачей, хотя пленница изо всех сил сопротивлялась и ругалась. Остаток пути девушка молчала и старалась не смотреть на Элгара. По какой-то причине он пугал ее больше остальных гребцов, хотя и не участвовал в набеге.

            ***

            Они вернулись на Имегелин, когда солнце наполовину скрылось за линией горизонта. В сгущающихся сумерках остров был угрюм и молчалив. На месте их вчерашней стоянки осталось много чужих следов, но островитяне, невидимые и неуловимые, как кэле, по-прежнему не показывались.

            Вскоре запылал костер, и трое оленеводов начали танцевать вокруг яркого огненного цветка, хлопая в ладоши и песнями восхваляя свою удачу. Их тени скользили по крутому склону, касаясь белесой полосы прибоя. Элгар видел двух кэле, наблюдающих большими, как у нерпы, глазами за танцем чавчу. Он посмотрел на них и погрозил морю колчаном с оставшимися стрелами. Испуганные кэле с громким всплеском скрылись в темной воде.