Константин Кривчиков - Когда дует ветер

Похлебав с дочками похлебки, приготовленной сестрой, Хран затем выпил теплого настоя, и его сразу потянуло в сон. Он и не заметил, как заснул, прямо у костра.

Ему чудилось, что он идет по весеннему лесу. Солнышко распалилось так, что в огуше стало жарко. Ариг собрался распахнуть огушу, но внезапно прямо перед ним выросло ветвистое дерево. Вроде и не широкое, а обойти его Хран не может. Влево шагнет, и дерево влево сдвигается. Вправо шагнет — и дерево вправо. А еще жаром огненным пышет в лицо, будто костер. Остановился ариг на месте и не знает, что делать. И в это время слышит негромкий шепот: 'Хран, обернись'. Обернулся ариг, а рядом, на расстоянии вытянутой руки, свисает с ветки змея с огромной головой. Пасть раскрыта, а в ней раздвоенный язык шевелится. И снова ариг шепот слышит, уже громче: 'Хран, Хран', и голос вроде как на голос ведуньи похож, низкий и хрипловатый…

Ариг покачнулся на корточках и открыл глаза. Напротив него, с другой стороны костра, стояла ведунья. Гарт протер глаза: что за наважденье? Но морок не проходил — лесовичка стоит, а у выхода Урак топчется. Ариг поднялся на ноги, заморгал с недоумением. Из угла, притихнув, на незнакомку пялились, сверкающими бусинками глаз, заинтригованные дочки.

— Это мы, Хран. Заснул, что ли? — Олия еле заметно, кончиками губ, улыбалась. — Мешки у тебя?

— Мешки?

— Угу. С травами. Рунату травы нужны.

— Рунату? — ариг потихоньку приходил в себя после странного сна и не менее странного появления лесовички. — Вон они лежат. А зачем вождю травы?

— Дочери у него болеют. Настой надо делать, — ведунья присела возле мешков, вытащила несколько связок сушеной травы. — Вот, это я возьму.

Олия быстро обежала взглядом хижину:

— Твои дочки?

— Мои.

— Хорошие у тебя дочери. Глаза, как у бельчат, любопытные. Береги их. А жена где?

— Умерла, — после паузы ответил Хран, скашивая взгляд на Урака. Тот шевелил носом, словно принюхиваясь. 'И чего он тут унюхал? — неприязненно подумал ариг. — Вечно носом водит, как крыса'. Хран недолюбливал Урака: воин никудышный, только против женщин и детей герой.

— Много у тебя травы, как у колдуна, — вдруг подал голос Урак. — А мне можно взять?

— А тебе зачем? Больной, что ли? — с недовольством поинтересовалась Олия.

— Может и больной.

— А где у тебя болит?

— Вот тут, иногда, — соглядатай ткнул себя пальцем в живот. — Когда мяса много поем.

— А ты не ешь много, и болеть не будет, — посоветовала Олия.

— Это как? — не понял Урак. Как это можно мяса много не есть, когда его много? Ну и дура, эта лесовичка.

— Да так, — Олия вздохнула и, вытащив из мешка, протянула Ураку пучок травы. — На, возьми. Когда снова объешься, завари в горшке и выпей.

Соглядатай с готовностью схватил пучок и стал с любопытством его обнюхивать.

— Ну, мы пошли, Хран, — ведунья снова улыбнулась кончиками губ и вроде как подмигнула. Или аригу спросонья почудилось? — Доброй тебе ночи, и детям твоим.

— Доброй ночи, — машинально отозвался гарт. И потрогал на груди змеиную голову. Чуро меня, чуро. Странная она, Олия. То злая, как бешеная волчица, то улыбается. И чего бы этот сон значил со змеей? В другое время Хран сходил бы посоветоваться к колдуну, но что-то подсказывало ему — сейчас к Ирасу обращаться не надо.

Ирас стоял у загородки со свиньями. Покрытые черно-бурой шерстью, перемазанные в грязи, животные, в надвигающихся сумерках, казались колдуну таинственными и страшными демонами акуда, выбравшимися на поверхность земли. По представлениям гартов, на съедение демонам попадали те души умерших людей, которые не хотел брать по каким-то причинам в свой подземный мир грозный хозяин акуда Черух. Ирас предполагал, что демоны должны походить на свиней: то есть, быть черными, зубастыми, жестокими и всеядными. За всеядность колдун уважал свиней особо: что ни дай, все слопают, от червяка и морковки до тухлого мяса. А еще уважал за то, что размножаются быстро.

Ирас гордился своим стадом, такого количества свиней не было ни в одном племени гартов. А Рунат над ним подсмеивался, считал, что он от жадности свиней разводит. 'Ты, Ирас, наверное, думаешь, что и в акуд с собой копченую свинину заберешь, — усмехался вождь, выпив муссы. — Когда ты умрешь, я с тобой вместе велю самого здоровенного кабана сжечь, чтобы тебе в акуде веселей было'. Колдун только морщился: никто его не понимал, даже Рунат, хотя дураком вождя Ирас не считал. Но не видит дальше собственного носа. Скажи ему Ирас, что свиньи демонов напоминают, вообще бы со смеха умер.

'Почему они все время хрюкают? — размышлял колдун, опершись на перегородку. — Другие звери почти все время молчат, те же доберы или кони. А эти: хрю-хрю, хрю-хрю. Разговаривают, что ли? А чего разговаривать, когда рыло в землю воткнуто? Непонятно. Может, Черуху сигнал подают?'

Ирас всегда уходил в загон к свиньям, когда было муторно на душе, и грызли неприятные предчувствия. Здесь почти никогда и никто не отвлекал, кроме караульных, особенно по вечерам. Гарты считали, что от свиней воняет. А чего воняет? Ну, пахнет немножко. Так в стойбище тоже местами воняет, особенно летом, в жару. И ничего.

Вот и сегодня Ирас сильно нервничал и решил вечерком прогуляться. Еще жена привязалась: лисью малису захотела сшить на лето. У этих баб всегда так: коли приспичило, так сразу вынь и положь. А он же не охотник. Да и кто весной на лис охотится, они ж линялые все. Надо ждать, пока кто-то обряд захочет справить или с молой к духу обратиться. Вот тогда по поводу лисы и можно договориться. Ну, разве ж объяснишь дуре. Как весна, так начинают обновки на лето готовить. А зачем, спрашивается? Вот, Ирас, седьмое лето в одной малисе проходил и еще проходит.

Ирас объяснял свое волнение тем, что предстояло большое жертвоприношение, единственное в году, когда приносилась человеческая жертва. Накануне этого обряда, в ожидании первого весеннего новолуния после равноденствия, он всегда начинал испытывать мистический трепет и возбуждение. В такие дни любые, даже мелкие, происшествия выводили Ираса из состояния душевного равновесия. К таким происшествиям Ирас отнес неожиданный интерес вождя к лесной ведьме. Ее бы на костре надо сжечь, как когда-то сделал легендарный Шам, а Рунат с ней какие-то дела завел. Если Ураку верить, собрался дочерей лечить. Ну-ну, посмотрим, что у нее получится.

Урак нагнал Ираса, когда тот отправлялся к свинарнику. Показал связку трав, взятых у ведьмы. Колдун понюхал, попробовал на зуб.

— Эту траву знаю, а вторую нет. Здесь такой не растет. Зачем взял?

— Интересно, что у нее за снадобья. Вдруг, яд какой.