Константин Кривчиков - Когда дует ветер

Трое суток Олия поила детей отваром травы, которая, ведунья это знала, помогает при кашле, и беспрерывно бормотала молы, прося Лашуя спасти детей от Черуха. И на четвертые сутки у мальчиков начала бледнеть и сходить сыпь, прошел жар, а еще через несколько дней они уже носились по заснеженному лесу, как ни в чем ни бывало.

Когда Олия посмотрела на лицо Умы, ей показалось, что часть пятнышек на лице ребенка побледнела, как и у ее сыновей перед тем, как они начали выздоравливать. Но это предположение еще нуждалось в проверке и подтверждении. Ведунья откинула шкуру, которая прикрывала девочку и внимательно осмотрела ее худенькое тельце. Сердце Олии радостно заколотилось: теперь уже не оставалось сомнения в том, что сыпь бледнела. Местами она даже слегка шелушилась.

Арида и Рунат наблюдали за действиями ведуньи с тревожным ожиданием. Даже Урак, поначалу остановившийся у выхода, потихоньку подобрался ближе и с любопытством вытянул шею.

Но Олия не торопилась.

— Еще вода есть?

Теперь уже Арида сорвалась с места и принесла из угла хижины горшок с водой. Олия обмакнула в горшок руку и обтерла Уме лицо. Девочка слабо улыбнулась.

— Открой рот, — ласково попросила Олия и тоже улыбнулась. — И язык высунь.

Ума с готовностью показала кончик языка.

Ведунья наклонила голову, заглядывая больной в рот. Она хотела получить последнее подтверждение. На языке местами лежал 'белый песок', но его оставалось совсем мало.

Олия набрала в рот воды, побулькала ее, и выплюнула на пол.

— Вот так пусть делает. Но не сейчас. Надо траву заварить. У меня в мешке есть.

Ведунья вопросительно взглянула на Руната. Тот прокашлялся.

— А это, — вождь пытался сформулировать мысль, но, видимо, продолжал чего-то бояться. — Как она?

— Я большого окаху выгнала, — внушительно произнесла Олия. Только сейчас она почувствовала, что вся мокрая, и провела ладонью по лбу, вытирая пот. — Но маленький окаха еще сидит. Поить надо девочек побольше. Всех. Так я схожу за травой?

Рунат посмотрел на Урака:

— Отведи ее. Пусть возьмет все, что надо. И приведи обратно.

Когда Урак увел Олию, вождь посмотрел на жену. Та опять плакала, но глаза радостно блестели. У Руната что-то кольнуло в груди.

— Что ты думаешь? Ты ей веришь?

Арида пошмыгала носом и неуверенно протянула:

— Я не знаю.

Подумала и добавила:

— А Ирас — свинья.

— Ирас — свинья, — задумчиво повторил Рунат. — Пусть ведунья всю ночь здесь сидит. Я у хижины воина поставлю, чтобы караулил. Если Ума умрет, я эту лесовичку сам на костре сожгу.

У вождя 'лосей' иногда болело сердце. И иногда, как мы увидели, он даже проявлял сострадание. Но вот чего он был напрочь лишен, так это чувства благодарности.

Урак и Олия вышли из хижины, и уже двинулись в направлении реки, как вдруг Олия замедлила шаги.

— А хижина арига где?

— Зачем тебе? — гарт опешил.

— Ты же слышал, что вождь сказал?

— Ну?

— Вот и веди к аригу, мне туда надо.

Урак ничего не понимал. Что это за отношения у арига с ведуньей? Ох, играет Хран с огнем.

Ариг сидел у небольшого костра в своей хижине. В углу копошились довольные дочки. Сын вяленого мяса поел и убежал с пацанами играть, а девчонки к Храну будто прилипли. Папа вернулся домой — уже здорово, а тут еще целый туесок меда принес — и вовсе настоящий праздник.

Сейчас девочки отводили душу, по очереди зачерпывая мед грубой деревянной ложкой, вырезанной из липы. Лесной мед гораздо вкуснее и слаще, чем тот, который в степи растет, прямо в земле. Правда, папа говорит, что он там не сам растет, а его туда пчелы приносят. Присмотрят себе норку на крутом берегу или в камышах, построят маленький шалаш, а потом туда мед таскают на длинных носах. Если такой пчелиный шалаш найти, то можно целую ладошку меда зачерпнуть. Только надо очень-очень осторожно, а то пчелы покусают. А в лесу пчелы живут в больших хижинах, которые строят на деревьях. Там меда столько, что можно большой горшок набрать. Вот папа и принес из леса. Вкуснятина!

Девочки весело шептались, а иногда чуть-чуть ссорились, когда кто-нибудь (нечаянно, конечно) залезал в туесок без очереди. Но даже ссорились тихонечко, чтобы папе не мешать.

А Храна клонило в сон. Он только что выпил теплого настоя, который сестра заварила по совету Олии. Утром, когда собирались после ночевки в последний переход к стойбищу, ведунья подозвала арига и протянула два кожаных мешочка.

— Зачем это?

— Как до стойбища дойдем, будешь пить, — пояснила Олия. — Раздели каждую долю на две части. В этом мешочке смесь на утро. Заваришь, пусть постоит, пока теплая не станет, и выпьешь, завтра и послезавтра. А в этом мешочке смесь на вечер. Должно помочь. Да подойди ты поближе, не укушу.

Хран сделал шаг навстречу. Ведунья засунула ладошку под верх его огуши, нащупала пальцами рану. 'Лось' ощутил теплое покалывание. Олия неразборчиво пробормотала под нос непонятное заро.

— Заживает. Сверху сохнуть начала. Хорошо.

Она вытащила ладошку.

— Охота тебе помогать мне, — скрывая смущение, сказал ариг. Грубый и прямолинейный, в отношениях с лесовичкой гарт ощущал непонятную для себя неловкость. С одной стороны, ему не нравилось, что эта лесная дикарка им чуть ли не командует, и получается, что он вроде как от нее зависим, с другой стороны… С другой стороны, ему была приятна забота светловолосой женщины. Ее прохладные, а иногда почти горячие, пальцы будили слабое воспоминание о далеком детстве, о теплых и ласковых руках матери.

— Я, может, себе помогаю, — загадочно ответила Олия. — Слушай, Хран, у меня к тебе просьба есть.

— Ну, — ариг напрягся. Ага, этого он и ожидал. Просить сейчас начнет.

— Да не бойся ты, — в глазах ведуньи мелькнула насмешка. Храну порой казалось, что лесная ведьма читает его мысли. Хотя чего там читать? Мысли у арига всегда были простые и едва ли не написаны на лбу. — Ты мои мешки со снадобьями не выбрасывай, ладно? Как до стойбища дойдем, отнеси к себе в хижину. Я не знаю, что со мной случится, а там много чего полезного. Глядишь, и для тебя самого пригодится. Положишь у себя? Если что, выбросишь потом.

— Хорошо, — гарт кивнул. Можно и забрать мешки. Мешки хорошие, прочные, сразу видно — мастер выделывал.

Когда вернулись в стойбище, ариг мешки лесовички, как и обещал, отнес в хижину. А маленькие мешочки отдал сестре, чтобы она отвар заваривала.

Похлебав с дочками похлебки, приготовленной сестрой, Хран затем выпил теплого настоя, и его сразу потянуло в сон. Он и не заметил, как заснул, прямо у костра.