Константин Кривчиков - Когда дует ветер

— Ты Рунат, того, не переживай, — попытался колдун утешить вождя. — Оленя Черух хорошо принял, когда я ему кровью губы мазал, даже улыбался. Так что оману Умы он возьмет, все в порядке. Теперь осталось только напоследок задобрить. Но это уже, когда того…

— А нельзя Черуха уговорить, чтобы он наоборот, не принимал оману Умы? — с надеждой спросил Рунат.

— Ты чего? — с испугом отреагировал колдун. — Нельзя так делать. Как так? Тогда омана маяться будет, без тела останется, а потом куда деваться?

— В тело вернется.

— Глупости говоришь. Если омана ушла, то уже не возвращается. Разве что — чуро какое.

— Во сне же уходит, а потом возвращается? — Рунат в отчаянье пытался уцепиться хоть за какой-то шанс.

— Сон — другое дело. Там омана так, по своим делам ходит. С другими оманами общаться. А если окаха напал, тут уже все. Зачем омане в больном теле оставаться?

Вождь задумался. Рассуждения у колдуна каменные, не прошибешь. Недаром столько лет с духами дело имеет.

— А если…

— Ну, чего еще? — пренебрежительно спросил Ирас. Какой тупой народ — простейшие вещи понять не могут.

— А может омана в чужое тело вселиться?

— Чего? — колдун на мгновение опешил. Возможность такого развития событий ему не приходила в голову. — Да нет, как так? Кто ж ее в чужое тело пустит? Там своя омана живет.

— А в мертвое?

Тут Ирас вовсе лишился дара речи. Искоса взглянул на Руната. Чего это он несет? Совсем из головы ум ушел.

— Ну, ты подумай, подумай, как следует, — колдун заговорил спокойно, отчетливо выговаривая слова. — Если тело мертвое, значит, его омана оттуда ушла. Так?

— Так, — согласился Рунат.

— А если своя омана из тела ушла, значит, оно уже негодное. Зачем чужой омане туда вселяться? Понял?

— Понял, — со вздохом произнес вождь.

Они разошлись, недовольные друг другом.

Ирасу не нравилось настроение вождя. Чего так из-за девчонки переживать? Каждый день чьи-то оманы в акуд уходят. Жизнь так устроена.

Рунат же не мог поверить, что Уму нельзя спасти. Грызло его тайное подозрение, что Ирас по какой-то причине не хочет помочь дочери. Как будто мстит за что-то или завидует. Поменять бы колдуна, да где же другого такого умного взять? Да и слишком многое их между собой связывало. Слишком многое.

Проводив взглядом арига, Рунат решил таки спуститься к реке, посмотреть на пленных. Но на полдороге его остановил Урак, воин, ходивший вместе с Храном в набег. Урак выполнял при вожде особые функции соглядатая и доносчика. Рунат строго следовал совету, усвоенному еще от отца: доверяй, но проверяй. Вождь должен везде иметь свои 'глаза' и 'уши'. Власть — дело тонкое и ответственное. Разинешь рот — без головы останешься.

— Чего тебе? — неприветливо спросил Рунат. В другое время он бы обстоятельно выслушал доносчика, но сейчас ему ни с кем не хотелось общаться. — Срочное что?

Урак угодливо улыбнулся:

— Вождю решать, срочно или нет. Я тороплюсь рассказать, чтобы вождь все знал.

— Лучше бы ты торопился, когда с лесовиками дрался, — вождь не скрывал раздражения. — Как же так лесовики смогли двоих 'лосей' убить? Совсем драться разучились.

— Не двоих, а одного, — осторожно поправил вождя соглядатай. — Да и того случайно, можно сказать. А меня там не было. Я это, в землянку тогда заскочил.

И не удержавшись, добавил:

— Я даже брюхатую заколол. Колдун говорил — брюхатых не нужно брать, с ними одна морока. А ариг говорит — зачем заколол? А я чего? Как колдун сказал.

— Подожди ты, с брюхатыми, — Рунат поморщился. — Тебе бы только с бабами воевать. Почему одного убили? Я не понял. Хран сказал, что убили двух.

— Не-ет, лесовики убили одного. А второго ранили. Он по дороге умер. А Храна тоже ранили, но ему ведунья помогла.

— Стоп, — велел Рунат. В голосе вождя появилась заинтересованность. — Арига разве ранили? Он мне не сказал. И какая еще там ведунья?

— Храну вот так, почти в грудь, стрела попала, — с готовностью пояснил доносчик. — Ему больно было. А ведунью мы там поймали. Ох, и злая баба! Орала так, будто свинью режут. И глаза, глаза…

Урак замялся, подбирая сравнение.

— Потом про глаза расскажешь, — Рунат опять начался злиться. — Ты по делу говори.

— По делу? Ага, так, значит. У арига плечо болело, вроде, стрела с ядом была, а ведунья ему помазала, потом травой напоила, и шу-шу-шу.

— Какое шу-шу?

— Шептала чего-то: шу-шу-шу. И вообще — много они с Храном говорили. Я его предупредил: смотри, сам знаешь этих лесовичек, какие они. Не боишься, что окаху нашлют? Они же Лашую поклоняются. И дух огня у них другой. Смотри, чтобы как с братом не получилось. А он — не твое дело. А я чего — я предупредить. Я же — как лучше. И смотрю, чтобы чего не того. Как ты велел, вождь.

Урак, наконец, замолчал. Рунат задумался. В иной ситуации донос про подозрительные отношения арига с ведуньей его бы насторожил. Хотя Храну он доверял почти, как себе, но вождю ничего нельзя пропускать мимо ушей. Однако сейчас ему не давали покоя совсем другие обстоятельства. И это беспокойство навело его на неожиданную мысль.

— Так ты говоришь, ведунья Храну помогла?

— Да, — честно признался Урак. И непоследовательно дополнил. — Но я его предупреждал.

— А ну, — решительно приказал вождь. — Показывай эту лесовичку.

Доносчик суетливо затоптался на месте, вытягивая руку:

— Вон они, там сидят. У нее, у ведуньи этой, сын здесь. Тоже попался.

— Сын? — Рунат двинулся по направлению к кучке пленников. — И что? Большой?

— Нет, не очень. Но злой, щенок, как и мать. Кричал, чтоб вы, гарты, все сдохли, — Урак семенил сбоку, заглядывая в лицо вождю. — Колдун подходил, сказал, что мальчонка в самый раз. Рыжий, как огонь. Ирас сказал — Оман Яр таких любит.

Вождь притормозил:

— Чего любит?

— Да в жертву его, в жертву. Огонь к огню, так колдун сказал, — радостно пояснил Урак. Он был очень доволен. Как все удачно складывается! Доносчик чувствовал, что чем-то очень угодил вождю. Только до конца не понимал, чем именно.

— Вон она, волосы, как сено.

Рунат приблизился к Олие. Та сидела на земле, голова Данула лежала у нее на коленях. Мальчик дремал, измученный долгим переходом. На подошедшего вождя ведунья даже не взглянула: их, этих гартов, здесь уже половина племени перебывала. Все пялятся на лесовиков, как на диковинных зверей. А чем они отличаются? Только тем, что мужчины-лесовики никогда не обрезают бороду, а женщины разных веревок себе в волосы не заплетают, как эти козы равнинные.

— Это ты, ведунья? — гарт стоял прямо над женщиной и сверлил наклоненную голову голубенькими глазками. Олия глянула мельком и снова уставилась в землю. Она знала неуправляемую силу своего взгляда и в гляделки без нужды не играла.