Марианна Алферова - Небесная тропа

— Не знаю. Но когда на меня наезжают, я злюсь.

— Ты долбанутый, Рик, — вздохнула Светка. — Хочешь, я честно скажу? Так вот, честно: мне с тобой страшно.

— Я не кусаюсь, — усмехнулся Рик.

— Да ладно, не п… — фыркнула Светка. — Короче, страшно, потому что винтики у тебя не как у нормальных людей крутятся. У всех — в одну сторону, а у тебя — в другую. Чисто псих.

Они сели в трамвай. За мутными стеклами плыл закутанный в синие сумерки город. Рик вспомнил придуманную им сказку о трамвае, который увозит в другой мир.

«Жаль, что такое можно только на бумаге, — подумал Рик. — А что такое бумага? Убитое дерево, подвергнутое длительной пытке.»

— Кстати, ты не сказала, Серж пьян или… — Рик повернулся к Светке.

Та не ответила и попятилась. Рик, почуяв недоброе, оглядел вагон. Кроме них, ехали еще трое — три здоровых парня в желтых куртках трамвайных рабочих, с желтыми повязками вокруг головы. Рик понял, что эти трое поджидают его: в памяти тут же всплыла строчка из картотеки Сержа: «Для расправы эти люди надевают желтые куртки ремонтных рабочих…»

Один из парней повернулся, и Рик узнал в нем Кошелева. Кошелек вразвалку, медленно направился ему навстречу.

— Привет, урод, — хмыкнул, обнажая кривые черные зубы. — Тебя как прикончить: под трамвай кинуть или бритвой разрезать?

— Только не при мне, не при мне! — завизжала Светка.

Ее вопль подарил Рику лишнюю секунду. Он успел проскользнуть к задней, плохо закрытой хлябающей двери. Подножка обозначилась сиреневым сиянием. Рик ступил на нее и ухватился за поручень. Земля была где-то далеко, запредельно.

«Неужели умру?» — подумал Рик и прыгнул.

ЧАСТЬ II

«В красной рубашке, с лицом, как вымя,

Голову срезал палач и мне,

Она лежала вместе с другими

Здесь, в ящике скользком, на самом дне».

Глава 1

Он медленно погружался в мягкую перину сна. Еще видел сквозь веки падающий из окна свет, и надрывная музыка, несущаяся из квартиры сверху, болезненно бухала в мозгу, но сон был рядом, он крался на тонких паучьих лапках… Арсений так ждал… так желал… И тут кто-то бесцеремонно тряхнул его за плечо.

«Анастасия», — подумал Арсений еще там, в полусне. Открыл глаза. И в самом деле увидел Анастасию. Она склонилась над ним и смотрела, как он просыпается. Так глядят на ребенка. Эта мысль была Арсению неприятна.

— Собирайся, дружок, поскорее, пора, — сказала Анастасия, как всегда, мягко, будто предлагала конфетку.

— Куда пора? На тот свет?

— Ты всегда задаешь ненужные вопросы!

С Анастасией притащился Шайтаниров. Именно он и гаркнул последнюю фразу. Арсению почудилось, что за ушами у Пегого трепещут пестрые крылышки. Арсений не удивился. Ну, может, самую малость. Теперь он воспринимал подобные вещи как не слишком удачные шутки.

— Скорее, — повторила Анастасия. — он уже бежит. Опоздаешь — пеняй на себя. — Она сунула в руки полуодетому Арсению ветровку и вытолкала из квартиры. Уже на улице чмокнула Арсения в губы. — Даю тебе силу, прошептала, касаясь пальцами уголков его рта, — силу побеждать. До утра! Торопись! — И подтолкнула в спину.

Он подчинился, не требуя объяснений.

Медленно брел Арсений по улицам, не зная, куда. Синий, пропитанный влагой воздух окутывал город. Тихо, пустынно, ни единой живой души вокруг. Люди жались по углам своих жалких жилищ, цеплялись за обрывки однообразных снов. Кое-где в окнах горел свет и, плавясь, желтыми бликами выливался на мостовую.

Неожиданно воздух сгустился в темный вертящийся шар и, лопнув, превратился в сверкающий огнями трамвай. Он мчался по рельсам, и из него, как из чудовищной матки, вывалился детеныш и шлепнулся на влажную мостовую. Трамвай скрылся, громыхнув на повороте колесами, а человек поднялся и побежал, припадая на одну ногу. Арсений двинулся за ним и едва не сбил старика в огромной фетровой шляпе и зимнем женском пальто с облезлым воротником. Тот сидел у стены на перевернутом пластмассовом ящике, зябко засунув руки в рукава пальто.

— Закурить есть? — спросил старик, не поднимая головы, и поля фетровой шляпы качнулись.

Арсений потискал карманы и выдавил наружу измятую пачку. Из рукава женского пальто высунулись скрюченные узловатые пальцы и впились в сигарету. Робкий огонек запрыгал в ладонях и высветил змеистые губы и огромный, грушею, нос.

— Видел? — спросил Арсений.

Старик не ответил и ткнул пальцем куда-то вбок. Арсений повернулся. Трое парней шли, подавшись вперед, будто клонились под сильным ветром. Все трое в клеенчатых желтых жилетках, вокруг голов — желтые обклейки, лица по-собачьи заострились. Арсений спешно отступил в спасительную тень подъезда. Как лежачий камень, преследователи обогнули ящик и один, низкорослый и широкоплечий, ленивым жестом выхватил у старика сигарету и жадно затянулся.

— Они его быстро догонят, — послышался хриплый шепот из-под фетровой шляпы. — Они как собаки, чуют след и всегда догоняют. Всегда…

— Ты видел его?

— Он спрыгнул с подножки. Он был весь серебряный. А за спиной крылья.

Старик ошибся. Крыльев у него не было, и потому он бежал по земле, а убийцы неслись следом. Их желтые жилетки светились в тумане тусклым золотом, как фонари. Арсений бежал на свет этих фонарей, но настичь не мог. Желтые жилетки по-прежнему маячили впереди, как габаритные огни одинокой машины, не приближаясь. Внезапно издали донесся крик. Сначала короткий и будто удивленный, а потом протяжный, полный отчаяния и боли. Крик стукнулся о черные провалы окон и дверей, заметался, стихая, и умер в закоулках.

— Я должен догнать его! — крикнул Арсений, и в одном из окон загорелся свет.

Желтый отблеск лег на корявый асфальт, и раскрылась прорезь улицы, будто распахнулась невидимая дверь. Арсений бросился в нее, как в колодец. Широкий бульвар, расчирканный каракулями старых вязов и подпертый старинными особняками, наполнен был мутной синевою. Рука лежала на мостовой ладонью вверх, пальцы чуть согнуты, будто надеялись что-то удержать в горсти. Ее только что отрубили — кровь толчками вытекала из вен. Арсений наклонился и погладил ладонь, ощутив истаивающую теплоту. Он скинул с себя куртку, стянул шнурком ворот до крошечного морщинистого «о», завязал узлами рукава и бережно положил руку в импровизированный мешок. Дальше идти по следу сделалось легче легкого. На сером асфальте прочертился красный пунктир. Порой кляксы частили, порой шлепались редко: человека шатало, но бежал он быстро. Преследователи не отставали. У перекрестка Арсений нашел вторую руку. Теперь у него оказалось четыре руки, две — свои и две — чужие. На мгновение его охватил страх, сердце забилось во рту, он разжевал его и сглотнул по кускам. След сворачивал за угол, но Арсений не двигался с места. В яминах подъездов отстаивалась чернота. Раздался вскрик, почти покорный, а следом смех, похожий на хихиканье гиен. Арсений поправил мешок на спине и двинулся вдоль улицы. След петлял, красная полоска металась из стороны в сторону и тыкалась в стены: алые отметины светились на боковушках домов. Возле узорной решетки, оберегающей крошечный палисадник в два дерева и три куста, беглец упал — здесь натекла целая лужа, и здесь же валялась отрубленная выше колена нога. Дальше человек идти не мог и его волокли. У ближайшего перекрестка ему отсекли вторую ногу. На этот раз у убийц что-то не ладилось, и они долго мочалили и кромсали не желавшую отделяться плоть.