Марина Дяченко - Алена и Аспирин

Аспирин перечитал статью, выправил несколько слов и остался очень доволен собой – профессионализм, мать его, не пропьешь. Выхлебал остатки кофе из термоса; его мутило. Лег на постель, укрылся с головой и на минутку закрыл глаза. Когда он поднял голову, на часах было одиннадцать утра.

На кухне позвякивали посудой.

Аспирин помнил все и ни на секунду не позволил себе надежды на «А вдруг приснилось?». Ухо болело даже сильнее, чем вчера. Голова казалась много тяжелее туловища и норовила перевесить. Аспирин потянулся за телефоном и позвонил в редакцию «Запретной правды».

Авторитет, какой-никакой, у «Доктора Аспирина» был – его сразу соединили с шефом.

– Приноси, – сказал шеф.

– Через час, – сказал Аспирин. – Раньше не выйдет.

Распрощавшись с редактором, он с третьей попытки встал. Посмотрел в зеркало. Вздохнул.

Есть не хотелось. Только пить. Воды, а не кофе. И еще хотелось курить, но пачка была пуста, и тошнотворно воняла пепельница.

Он поставил «письмо» распечатываться и вышел из комнаты, как космонавт на чужую планету. Алена была на кухне – он слышал шаги, тихий шелест газеты, звяканье вилки о тарелку. Со щелчком выключился электрический чайник.

Пахло яичницей.

Аспирин заглянул в гостиную. На диване лежал аккуратно сложенный плед, вокруг на полу стопками помещались диски – как столбики монет на конторке менялы. Аудиоцентр работал – значит, Алена в наушниках…

Мишутки нигде не было видно. Таскает с собой, понял Аспирин. Теперь она не будет такой дурой, не оставит своего телохранителя, не выпустит из рук.

Ну и пусть.

Он побрился, морщась от боли. Оделся, сунул в карман дискету и в кейс – распечатку. Привычно нащупал ключи от машины, и тут же чуть не захныкал в голос, вспомнив, на что похожа теперь его «Шкода»…

Интересно, страховку выплатят? У любого механика, когда он присмотрится, лысина дыбом встанет: что за странный характер повреждения?

– Ты куда? – спросила Алена.

Вопрос застал его, когда Аспирин уже переступал порог.

– На работу, – сообщил он мрачно. – В редакцию. Думаешь, тот хлеб, что ты жрешь, прямо с неба падает?

Она ничего не сказала, и он захлопнул дверь.

– Годится, – сказал редактор. – Даже очень. Ты фантастические романы не пробовал писать?

– Пробовал, – сказал Аспирин. – В детстве. Про космонавтов.

– Про космонавтов теперь не проканает, – сказал редактор.

– Смотря про каких, – резонно возразил Аспирин.

– А что это у тебя с мордой? – осклабился редактор. – Бабы за «Мачо» побили? Прямо когти видны…

– В столб врезался, – сказал Аспирин. – Когда вчера ночью грибы собирал.

Редактор расхохотался.

Через пятнадцать минут Аспирин вышел на улицу, приятно отягощенный пачечкой денег. На носу у него сидели темные очки, опухший глаз почти не раскрывался и ухо саднило, тем не менее Аспирин чувствовал себя куда лучше. Его история разойдется миллионным тиражом. Пусть читают, удивляются либо смеются – пусть; в следующий раз призадумаются, увидев на улице босого человека в камуфляжных штанах и с кожаным футляром на шее. Современный мир – сумасшедший, здесь правда оказывается бредом, бред способен обернуться правдой, и все это – хотя бы на интуитивном уровне – чувствуют…

Правда – это то, во что верят. На этом тезисе стоят столпы замечателных книг, но ему, Аспирину, плевать на высокое искусство. Он журналист, а значит, часть всемирной машины, созидающей правду из пустоты.

Вокруг его машины во дворе стояли мальчишки.

– Дядь-Леша, – спросил тринадцатилетний сосед с седьмого этажа, – а чем это вы, а?

– Это я плюшевого медвежонка посадил в багажник, – сказал Аспирин. – А он разозлился и вылез.

Мальчишки захихикали, переглядываясь.

– Как приятно говорить правду, – пробормотал Аспирин и прошел мимо них в подъезд.

В квартире не оказалось ни Алены, ни ее медведя. На диване валялись наушники и диски. Посуда на кухне была вымыта, стол вытерт до блеска.

Может, она ушла навсегда, спросил себя Аспирин. И сам себе ответил с кривой ухмылочкой: как же. Специальное выражение есть для таких случаев: «Агащазблин»…

Он подумал, что девчонка излишне уверена в себе. Что изнутри можно задвинуть засов. Пусть тогда жалуется консьержу, пусть поднимает на ноги соседей – он хозяин в своем доме. Имеет право посылать гостей подальше.

С другой стороны, не сидеть же вечно под замком? Когда-то придется выйти…

Он не хотел есть, но жажда мучила с самого утра. Он вылакал бутылку минералки и как раз заваривал чай, когда открылась входная дверь.

Откуда у нее второй ключ? Неважно. Совершенно неважно…

Алена вошла. Несмотря на солнечную и почти жаркую погоду, на ней была куртка, застегнутая под самое горло, и надвинутый на ухо берет.

– Была в музыкальной школе, – сказала, едва увидев Апирина. – Принесла тебе бланк заявления. Конкурс проходить не надо – в класс скрипки всех берут, потому что недобор… Это платно. Но не дорого. Ты не разоришься.

Она закашлялась, прикрывая рот рукой. Аспирин заметил, какая она бледная – даже бледнее, чем была перед лицом своего «гуру» в камуфляжных штанах.

Раздеваясь, она посадила медвежонка на низенькую скамейку у входа.

– И еще – надо купить скрипку. Мне по росту надо «половинку». Я там договорилась с одной мамашей. Ее дочка переходит на трехчетвертную. Скрипка плохая. Просто деревянный ящик с грифом. Но для учебы пойдет. Ты меня слышишь?

– Слышу, – после паузы отозвался Аспирин. – Еще чего тебе надо?

– Ничего. Вот, бланк заявления заполни…

Аспирин двумя пальцами взял листок, который она положила посреди кухонного стола. «Я… прошу зачислить моего ребенка…»

Его передернуло.

– Сама заполни, – сказал глухо. – Я подпишусь.

Она не стала спорить.

В клуб он приполз полураздавленной мухой и всерьез задумывался о судьбе вечера; лицо его закрыто было темными очками и облеплено, как штукатуркой, толстым слоем грима. Плечо болело и пульсировала шея – но хлынул адреналин, пришел кураж, и мир почти вернулся к норме.

– Мужик, ты был в ударе, – уважительно сказал Вискас. И вполголоса добавил: – Есть проблемы? Помощь не нужна?

Аспирин поправил очки:

– Витя, знаешь…

Вискас ждал.

Аспирин перевел дыхание:

– Витя… Вызови мне такси.

Вискас был человек железной выдержки, поэтому ничего не сказал в ответ. Через пять минут Аспирин с облегчением опустился на кожаное сиденье, еще через полчаса входил в квартиру – настороженно, как разведчик на чужую территорию.

Свет горел только в прихожей и в кухне. Аспирин стянул обувь; в гостиной включилась настольная лампа.