Джордж Мартин - Воины

Наконец Мулай Исмаил обратился к Батисту:

— Кровь пророка, что течет в наших жилах, позволяет нам прозревать пути, которые Аллах в своей мудрости предначертал для некоторых людей, — произнес султан. — Мы записали ключевые точки твоей жизни в этом свитке. Он будет храниться над притолокой дворцовой двери, чтобы его все видели, но никто не мог коснуться, кроме нашего писца. Мы будем читать его время от времени, чтобы узнать, насколько отчетливо путь, предначертанный для тебя Аллахом, был открыт нам, Его недостойному последователю.

Писец плотно свернул свиток, перевязал шелковым шнурком и положил в нишу над дверью, охраняемой одним из личных стражников султана.

Прошло несколько дней, заполненных работой и волнением, прежде чем Батист снова услышал топот копыт. Султан остановился неподалеку, но не стал подзывать его, а вместо этого принялся осматривать стены, как он это часто делал, всегда проявляя внимание к малейшим подробностям. Но затем у одного раба лопнула веревка, и тяжелый груз вывалился из плетеной корзины. Раб рухнул на четвереньки и поспешно принялся собирать камни обратно. И тут султан подошел поближе.

— А, Инженер! — весело произнес он, завидев Батиста. — Какая счастливая встреча! — Он кивком указал на раба. — Покажешь ли ты, как наказывается леность на службе султану?

— Что, ваше величество? — неуверенно переспросил Батист.

— Убьешь ли ты для нас сегодня, Инженер? — Исмаил произнес эти слова так весело и непринужденно, словно речь шла о погоде. Батиста замутило, а властелин Марокко ждал, молча наблюдая за ним, и гелохранители-бокхакса стояли такие же молчаливые и бесстрастные. У Батиста в руках был тяжелый посох, но он не мог обратить его против несчастного тощего испанца, который осознал, что сейчас должно произойти, и принялся молить о милосердии.

— Нет? — переспросил султан.

— Нет, — ответил инженер.

— Прекрасно, — отозвался Исмаил. Он отобрал посох Батиста и быстро забил испанца насмерть. Затем он указал на другого раба, араба. Его выволокли вперед; араб вырывался и кричал. Шум явно вывел Исмаила из душевного равновесия, и он бил раба, пока не стало тихо. И третью жертву выбрали наугад из съежившихся рядов — на этот раз суданца. Исмаил бросил его лицом вниз в чан с мокрой известью и поставил ногу ему на спину. Взгляд Исмаила был прикован к Батисту: тот молча, в ошеломлении смотрел на убийства. Когда третья жертва перестала дергаться, Исмаил отступил, уже нормально дыша, и велел явиться писцу со свитком.

Писец прочитал:

— Здесь написано: «В первый день умрут трое, однако же инженер останется непоколебим».

Султан в восторге захлопал в ладоши. Он сел на коня.

— Сегодня умерли люди. Не от твоей руки, но однако же из-за тебя, Инженер. Трое — из-за одного. Довольно приятное развлечение для нас, верно, но скверная сделка для тебя — и уж точно скверная сделка для них, не так ли? Если так будет продолжаться, твои строительные проекты будут двигаться слишком медленно из-за нехватки людей, и еще больше человек умрут в наказание. Быть может, ты убьешь для нас завтра?

У Батиста слезились глаза от жары, пыли и смерти, и он не смел их вытереть. Исмаил пронзительно рассмеялся, пришпорил коня и исчез. Трупы побросали в стену, и вскоре они скрылись под камнями и кирпичом: люди теперь сделались постоянной частью султанских трудов.

Батист долго стоял, не шевелясь. Он боролся с потрясением, пытаясь понять причины произошедшего. Невзирая на все свои ощущения, он не мог поверить, что султан обладает пророческим даром. Не нужно отличаться сверхъестественными способностями, чтобы предсказать, что Батист не станет убивать человека лишь для того, чтобы исполнить султанскую прихоть.

Следующие несколько дней бригада Батиста слышала конский топот, но всегда издалека. Но затем перестук копыт приблизился, и они поняли, что настал их черед. Инженер продолжал отдавать распоряжения и сверяться с чертежами, изо всех сил стараясь, чтобы голос его не дрожал, а топот тем временем сделался громче, и рабы склонились над работой, страшась, как бы не выбрали их. Охранники бились об заклад, кто из кяфиров сейчас умрет, но держались при приближении султанского отряда настороже, опасаясь, как бы и самим не стать жертвами капризного меча султана.

По виду Мулая Исмаила не похоже было, чтобы у него на уме было изувечить кого-нибудь. Он кивком подозвал Батиста, и они снова неторопливо зашагали рядом, проверяя качество работ, по зеленым дворикам, между величественных колоннад, вдоль основания крепостной стены. Не обращая внимания на гнетущую Батиста тяжесть, Исмаил непринужденно беседовал о расположении бастиона и о циркуляции воды в саду. Он потыкал в каменную кладку, дабы лично убедиться, достаточно ли хорошо и плотно она сложена.

— Эта часть не хуже любой из тех, что принадлежит королю неверных Людовику, — весело произнес султан. — Ты согласен?

— Как вам угодно, ваше величество.

— Я вполне доволен работой каменщиков, делавших эти колонны. За ними присматривал один англичанин.

— Англичане — незамысловатый народ, ваше величество, без воображения. Мрамор был бы лучше.

Исмаил задумчиво кивнул.

— Значит, сделаем мрамор.

Они двинулись дальше через небольшой участок парка. Батист, как неисправимый инженер, предложил усовершенствования секции укреплений, и даже позволил себе порадоваться освежающему запаху оливковых рощ и садов. Вскоре они вернулись к исходной точке, где ожидали бокхакса с лошадьми. Мулай Исмаил собрался было сесть в седло, потом остановился и обернулся с приятной улыбкой.

— Убьешь ли ты для нас сегодня, Инженер? Всего одного человека?

Батист покраснел и почувствовал, что у него подгибаются ноги. Он не издал ни звука — сил хватило лишь на то, чтобы покачать головой.

— Нет? Ну что ж...

Исмаил выбрал двух берберов. Первый умер стоически, а второй поносил своего палача и перед смертью плюнул в него. Глаза Исмаила налились кровью, и он выбрал одного из саперов Батиста. Тот заскулил. Когда копье уже было занесено для удара, Батист упал на колени.

— Ваше величество, это человек из моей воинской части. Прошу, пощадите его! Возьмите лучше мою жизнь!

И он склонился, подставляя шею под удар султанского меча.

Исмаил заколебался.

— А! Твой человек! Какая небрежность с нашей стороны. Ну что ж, сегодня мы проявим милосердие к твоему собрату французу.

Несчастный от облегчения потерял сознание, и это так разозлило Исмаила, что он чуть было не передумал, но соотечественники быстро оттащили француза прочь.