Дуглас Брайан - Аквилонский странник

– Я должен сделать это один, – возразил юноша.

– Если ты погибнешь, от тебя немного будет толку для твоих будущих подданных, – указал ему Конан.

– Но если я не сумею одолеть монстра в одиночку, то я не буду им нужен, ни живой, ни мертвый, – твердо проговорил юноша,

Они проехали еще некоторое время в молчании, а затем Конан указал рукой на темное пятно, появившееся на склоне, среди редколесья:

– Мне кажется, я вижу там хижину. Заночуем в ней. Негоже оставаться под открытым небом – ночью может пойти дождь.

Дуглас передернул плечом, как бы желая сказать, что находит постыдным опасаться какого-то там дождя, однако возражать Конану не стал, и вскоре они действительно приблизились к бедной хижине. Хозяин ее был дома – им оказался пастух такой жалкой наружности, что впору заплакать: он был низкорослым, с нависшими над глазами густыми бровями, со спутанными жесткими, как конская грива, черными волосами. Ноги его были чрезмерно коротки и кривы, руки – напротив, длинны и мускулисты. Дуглас никогда не видел людей столь отталкивающих.

Тем не менее пастух проявил гостеприимство и после нескольких минут разговора стало очевидно, что нрав его совершенно не соответствует внешности. Это был добрый и умный человек. Он предложил молодым путешественникам разделить с ним трапезу, состоявшую из кислого молока и жесткого хлеба прошлогодней выпечки (в здешних краях умели хранить хлеб по полгода: он становился твердым, как камень, и перед едой его размачивали в молоке или в воде).

Отдавая должное этой скудной трапезе, Конан заговорил с пастухом о его житье.

– Отчего ты устроился здесь один?

– Моя работа – пасти стадо, – отвечал пастух. – Но не круглый год, а только летом. Зимой наш хозяин предпочитает отгонять своих овец на другие пастбища, по ту сторону гор, где нет снега.

– Как же ты живешь здесь без людей? – удивился Дуглас.

Пастух прищурился.

– Мне не слишком-то весело бывает с людьми. Сами видите, молодые господа, до чего я уродлив. Мальчишки бросаются в меня камнями, женщины отворачиваются или закрывают лица фартуками, а молодые ребята, вроде вас, свистят мне вслед. Нет уж, наедине с ветром да этими камнями мне веселее. Кроме того, я занимаюсь одним интересным и опасным делом…

Он понизил голос и проговорил так, словно намеревался напугать малых детей, что пришли послушать страшную сказку в темном сарае:

– Я выслеживаю Бааван!

– Ты уверен в том, что она существует?

– Нет никаких сомнений! – твердо ответил пастух. – Мне даже доводилось несколько раз видеть ее, правда, издалека.

– Как она выглядит? – взволнованно спросил Дуглас.

– Похожа на старуху с растрепанными волосами, но… что-то в ней есть нечеловеческое, жуткое. Силуэт вроде бы как у старой женщины с жилистыми руками и квадратными плечами, а вот двигается она совершенно по-кошачьи. Вблизи-то я ее не видел, благодарю покорно.

– Ты догадался, как она убивает свои жертвы? – этот вопрос задал Конан.

Пастух, сильно двигая челюстями, прожевал свой кусок черствого хлеба, а после медленно покачал головой.

– Говорю же, видел ее пару раз издали… Да и убивала она, по слухам, очень давно.

– Нет, злодеяние повторилось…

И Конан рассказал пастуху о том, что случилось на постоялом дворе. Тот слушал с возрастающим удивлением.

– Неужели она забирается так далеко? Не могу поверить! Все, что я успел о ней узнать, говорит о том, что она избегает появляться там, где много народу. Она предпочитает нападать на одиночек. Завлекает путников или подбирается к тем, кто живет на отшибе…

– И все-таки это произошло, – настаивал Конан.

– Возможно, существует несколько Бааван, – сказал пастух и тяжко задумался.

Наутро путники вновь отправились в дорогу. Пастух проводил их до еле различимой козьей тропы и еще раз повторил свое предупреждение:

– Будьте очень внимательны: если Бааван напала на людей на постоялом дворе, то тем более она не остановится, завидев путешественников поблизости от своего логова.

– Благодарю тебя, – от души произнес Конан. Дуглас кивнул с немного рассеянным видом. Огромный черный ворон, невесть откуда взявшийся, опустился на можжевеловый куст и громко закаркал, как будто насмехаясь над молодыми людьми. Тень недоброго предчувствия вновь, уже в который раз, омрачила сердце Дугласа, а Конан рявкнул: «Кром!» и метнул в ворона камушек, подобранный на тропе. Птица тяжело поднялась и отлетела на несколько шагов, однако ее хриплый голос преследовал их еще долгое время.

От хижины пастуха тропа некоторое время вела вверх, а затем начала опускаться и вывела путников в узкую долину, зажатую между двух изъеденных ветрами и непогодой скал. Солнечные лучи почти не достигали ее дна, она была сумрачной и прохладной, точно погреб. По самому дну долины бежал быстрый горный ручей. Вода бурлила на перекатах и громко пела. Вдоль потока вилась тропинка, каменистая, но довольно ровная.

Дуглас ехал, опустив голову и внимательно прислушиваясь к цоканью копыт своего коня по камням – он точно хотел услышать некое пророчество в этом звуке.

Расставшись с пастухом, юноша все время думал о Бааван. Впервые жуткое чудище обрело в его мыслях какой-то более-менее определенный образ. Растрепанная старуха, угловатая, но передвигающаяся по земле с кошачьей грацией… И где-то здесь поблизости – ее логово, место, где она отдыхает прежде чем выйти на свою жуткую охоту.

Конан тоже прислушивался, но по другой причине. Он не был так уж впечатлен рассказом доброго пастуха. Каким бы жутким ни был монстр, на всякого найдется управа. Добрый меч никогда не подводил киммерийца, и Конан не видел повода сомневаться в этом и теперь.

Нет, если что и тревожило Конана, так это тишина. Ничего, кроме шума бурлящей воды, не нарушало безмолвия долины. Ни птицы, ни другой живой твари здесь не водилось, и даже ветер смолкал, когда по ошибке залетал сюда. Нехорошее место. Следует больше доверять инстинктам, а сейчас варварские инстинкты Конана просто вопияли о приближающейся опасности. Бааван могла выскочить перед ними в любой момент.

Неожиданно он услышал, как хлопают крылья большой птицы, и увидел над головой ворона. Безмолвно ворон пролетел над путниками, заложил круг и исчез за горами. Конан невольно улыбнулся. Пожалуй, он слишком поддался первому впечатлению! Одна-единственная птица сумела разрушить наваждение, которое охватило киммерийца в «мертвой» долине, как он назвал про себя безмолвное место, где оказались они с Дугласом.

Дорога вилась и вилась, повторяя все капризные изгибы ручейка, а затем вдруг сделала крутой поворот – и за поворотом путники увидели девушку в ярко-зеленом платье.