Благословенная Империя - Ellerillen
И потому карит искал. Упорно и тщательно, уже не раз заходя в тупик и возвращаясь по собственным следам из одного поселения в другое. Что у него было? Женщина с ребёнком. Имена. Родинка на щеке в уголке губ, слева. Год.
Всё.
Мало, чертовски мало сведений. Приметы? Прошло много времени. Кто запомнит простую крестьянку? Так что приходилось спрашивать, спрашивать, спрашивать, пытаться цепляться за малейшие намёки, за то, что и не назвать сведениями. Женщина сказала соседке, когда обустраивалась в бедной халупе на краю посёлка, что пришла из деревни в излучине реки. В указанном месте было три поселения, маленьких, и никто не знал и не мог вспомнить, что здесь когда-то жила такая женщина, чей муж-рыбак утонул, а родственников забрала болезнь.
Пришлось возвращаться и спрашивать.
Старый торговец, продающий самые простые и дешёвые овощи на местном крохотном рынке вспомнил, что говор то у неё иногда южный проскальзывал, и богиню Ишат она поминала, которой в этих краях редко кто поклоняется.
Пришлось частым гребнем прочёсывать южное направление, раз за разом задавая одни и те же вопросы в каждой жалкой кочке из трёх домов, что изволила вспухнуть между рекой и горами. В каждом посёлке, на каждом базарище.
Удача улыбнулась на третью неделю расспросов.
Да, женщина. Ребёнок трёх лет на закорках. Родинка. Молодая, красивая, но запуганная какая-то. Шла от предгорий. При деньгах каких-никаких, для бедной крестьянки-то. Опасались, что не уйдёт далеко от бедного поселения. Что замученные нищетой мужики пойдут следом да отберут деньги, не знамо как оказавшиеся у бродяжки. Женщины тогда переговорили, да скрепя сердце выставили из тайников рисовую бормотуху. Напоили мужей и соседей до поросячьего визга. Пусть лучше пьяные лежат, чем о дурном деле задумываются.
Конечно, такое событие запомнили! А откуда та женщина пришла?
Ну… со стороны болота… наверное…
Через болото шла одна наезженная дорога. Следующая деревенька. Какая-то глуховатая бабка вроде видела её.
Следующая…
И ещё одна. И ещё.
Раздражённая женщина в большом посёлке у обширных рисовых полей. Да, конечно, помнит, прогнали девку с её отродьем. Два года терпели, но когда эта шалава мужиков клеить начала… А ещё она с ведьмой зналась! Вот и собрались бабы, да погнали вертихвостку!
Откуда пришла? А вот со стороны ведьмовской горы и пришла!
Озадаченного Шешу уже далеко за околицей нагнал мужик деревенский, слышавший те разговоры, но не посмевший встрять посреди бабского базара. Чтобы кости потом не перемывали и жена не шипела.
Нормальная девка была, сказал он. Скромная, работящая. Красивая. Этим молодых парней и цепляла, даром, что при ребёнке. Да, травы знала, знала, чем волосы мыть, чтобы как шёлк были, знала чем болячки снимать да руки смазывать, чтобы кожа не огрубела. Только побаивалась она парней. Вообще боялась мужчин, будто что дурное ей сделали. От того тоже выделялась среди других. А жабы деревенские приревновали, напридумывали себе чего-то.
Правда ли, что при деньгах была?
Тут деревенский задумался. Головой покачал. Потом вспомнил, что как будто бусину она продала землевладельцу. Нефритовую. С узором.
Через полчаса Шешу был у ворот крохотного бедного поместья. Местная знать. Хотя какая знать - чих собачий, два двора, три дома и сарай. Но да в этом диковатом краю это были единственные люди, что могли дать деньги за украшение.
Как же повезло, что эти нищие аристократы были вассалами Оро. Ибо на следующий день Шешу направился в путь с пополненными припасами, с ценными указаниями касательно дальнейшей дороги и с нитью нефритовых бус, оканчивающейся красной кистью. Такими одно время принято было пояса украшать. Шешу плохо разбирался в клановых узорах, но некоторые определённо были не простыми цветочными мотивами.
Ещё три дня плутал в тропах, разыскивая ведьму, живущую в уединении на горе. Ну как ведьму. Травницу старую, слабую-слабую одарённую, вкладывающую в свои зелья толику духовной силы. Она долго с сомнением разглядывала молодого карита, потом просто спросила - что там, за горой?
Шешу сперва растерялся, потом сообразил. Грозовая долина. Место, известное тем, что полтора десятка лет назад там окопались остатки армии мятежников, да приняли последний бой.
Услышав ответ, старая женщина кивнула. Сказала, что в тот год много девиц и женщин спускались с гор, приходили звериными и охотничьими тропами, чтобы вытравить постылый плод. Что не для всех это оказалось выходом. Случается, что ребёнок цепко и упрямо хватается за жизнь, выкорчёвывать такой сорняк - наверняка убить и мать тоже. Что такие дети вырастают одарёнными. Сказала, что две девушки в тот год остались у неё. Им некуда было идти. Помогали по хозяйству, пока могли, и, разродившись, ушли искать себе место в мире. У одной родилась дочь, у другой - сын.
И теперь Шешу карабкался в гору, чтобы пройтись по разорённой долине. Он узнал, что там почти не осталось местных жителей после той резни. Есть пара деревень, но всё больше с пришлыми. Узнал, что там возвели небольшой храм у братской могилы. Узнал, что уцелевшие не особо любят говорить о событиях прошлого. И знаки клана Оро тут не помогут - горы находились уже на территории другого клана. Это были чужие вассалы.
Но парень всё равно упрямо карабкался в гору, не обращая внимания на капризы когда-то сломанной ноги,и на недовольные всхрапывания коня. Он обещал господину Аори узнать о той женщине так много, как только возможно.
И он узнает. Загладит тяготящую его вину.
***
Что-то определённо затевалось, и Шоуки это совершенно не нравилось. Неужели господин Имари так обиделся из-за этого несчастного серебряного сосуда, провались он пропадом в самую преисподнюю? Или, старшие до сих пор на нервах из-за этого м’кари? Нет, ну а что им оставалось, дать себя сожрать?
С каждым днём тягостные предчувствия доставали всё сильнее, Шоуки стал нервным и подозревал своего помощника во всех смертных грехах.
Своего нового, постоянного помощника.
Не то чтобы
