Падение владык (СИ) - Ольга Ружникова
— Не поверишь — то же, что устроил ей ты. И чего так хотела она сама. Замуж за своего гвардейца. Правда, в отличие от тебя, Октавиан ему графский титул давать не планировал. Но это уже детали. Кто же доверит такой дурочке воспитывать наследницу престола?
— Не могу поверить, что ты — та самая Юли. С кем мы прочли столько книг.
— Договаривай: и сыграли столько партий в ратники, — усмехнулась она. Уже привычно. С легким оттенком горечи. — А еще придумали другие имена и другой, совершенный мир. Эжен, может, он где-то и существует. Там дяди не свергают и не калечат племянников, мужья не травят жен, жены не режут мужей, а маленькие девочки не вырастают в шлюх и интриганок. Только мы-то здесь. Не волнуйся. Если тебе нужны площадь, плаха и другие доказательства твоей победы — пусть будет так. Видишь, я уже даже потренировалась? Я люблю красный цвет. Ты ведь в любом случае победил. Теперь будешь править долго и счастливо.
Ясно одно — отпускать Юлиану нельзя точно. Вне зависимости от наличия-отсутствия любовников. Неизвестно, что выкинет. Всем ли еще отомстила.
Или уже готовит новый список. Прежде Юли порой писала стихи… искренне или для отвода глаз. Теперь пришел черед другим записям.
Всё меняется, и ничто не остается неизменным. Особенно в родном отечестве.
Придется ей теперь интриговать прямо во дворце. Под круглосуточным присмотром.
Знакомая с детства комната, золотое вино. Родная с детства девочка, выросшая в опасную красавицу. В отравительницу и интриганку.
И непривычно пугающее чувство, когда отныне можно всё. Не что-то, от чего самого с души воротит, а всё для себя допустимое. И всё равно — будто летишь с обрыва. С того самого мига, как стилет пронзил грудь Романа, или еще раньше?
Будто ты уже перешел все возможные грани. А все прочие давно перепрыгнули их еще до тебя. А кто не успел — умер.
И когда начнет грызть неумолимая совесть? Евгений убил брата, сверг отца, предал доверие кузена. Так когда?
Когда-то с Софией Евгений с ума сходил, не понимая, что делает не так. С Юлианой подобных терзаний не будет точно — потому что не так всё с самого начала. И «так» вряд ли будет.
Любовь Софии он надеялся, мечтал заслужить. С Юлианой он сразу получит ненависть. Возможно, так честнее. Как в Мидантии и положено, верно?
— Если ты хоть чем-нибудь обидишь мою дочь…
Только такого шанса он Юлиане не предоставит. Никогда. Пока это зависит от него. Даже если Юли и впрямь планировала за Вики всего лишь править.
Даже если хорошо ее знавшая (и боявшаяся) София не испугалась доверить Юлиане дочь. Любимую и единственную.
— А она все-таки твоя? А то у меня были сомнения — больно уж глупа твоя София. Не беспокойся, Евгений. Если и обижу, то точно не Викторию. Мы, возможные бастарды, должны любить и поддерживать друг друга. К тому же, она ведь будет расти без матери, бедняжка. Совсем как я. Ты ведь тоже не доверишь дочь бывшей жене и гвардейцу… даже графу?
Не доверит. Но видеться не запретит. Хоть каждый день.
Интересно, верить Юли вновь он станет раньше, чем один из них умрет?
И нужна ли хоть одному из них эта вера? Если всё изначально было ложью.
— Тогда договорились, — усмехнулся узурпатор и братоубийца. — Я разведусь с Софией и женюсь на тебе…
А София наконец-то воссоединится со своей любовью. Кажется, сегодня — день счастливых сердец.
— … Но не короную тебя, как равную. Ты не сможешь стать Регентом. Если я умру — ты потеряешь всё. Так что травить меня тебе невыгодно. Вряд ли в Мидантии найдется ненормальный, готовый присягнуть тебе.
— Только потому, что я — женщина. Готовые присягнуть Роману нашлись бы.
— Возможно. Даже не сомневаюсь, что они уже были. И сейчас есть и злятся. К счастью, я женюсь не на Романе. И думаю, не стоит упоминать, что Октавиан не проронил ни слова в твою защиту?
Проронил не Октавиан. Вместо него — тот, кого все прочие воспринимали лишь как марионетку. И временный вариант. Или того, за кого можно править. Потому что он «полностью верит». В Мидантии.
— Я от него иного и не ждала, — горько скривились ее губы.
— Да, так бывает, когда берешь в союзники всех подряд. И предаешь каждого первого. Попробуешь меня отравить — выпьешь яд сама. Как и просишь сейчас. Не будем нарушать традиции. Мои условия тебя устраивают, или предпочтешь яд сразу?
Не предпочтет. Юли всегда предпочитала не проигрывать.
— Ты вообразил себя Октавианом? — усмехнулась она.
Нет. Ему не настолько повезло.
И шансов, что повезет хоть к годам Октавиана, — нет. Тот — не принц. И уж точно не император-узурпатор.
— Мне нет нужды кем-то себя воображать. Ты сама успела сказать: я — император Мидантии. Этого достаточно.
— Зачем тебе я? Я живая — опаснее мертвой, и ты это знаешь… Эжен.
— Я уже обещал тебя не убивать. И я не могу превратить в шлюху дочь моего дяди — даже в шлюху императора. Как бы ни изменилась ты, твой отец — родной — в этом не виноват. И отпустить тебя я не могу. Если ты ввяжешься в новый заговор, а ты ввяжешься, — мне придется тебя убить. А я предпочел бы этого не делать.
— Потому что я — красива? — скривились ее губы.
— Хотя бы. И мне уже интересно, стоишь ли ты цены, что едва не заплатил Роман. И Виктор Вальданэ.
— Значит, фаворитка и рабыня для утех, но на троне и в пурпуре?
— Именно так. Ты же хотела трон, пурпура и до кучи кузена — пусть и не того. Считай, что высшие (или низшие) силы тебя случайно услышали. Я решил принять твое щедрое предложение.
— Включая комнату Романа? — усмехнулась она.
— А Виктору ты ее тоже предлагала? Приложила к своему очаровательному портрету еще и милый перечень игрушек Романа? Вот уж не слышал о юном Вальданэ такого. Боюсь тебя разочаровать, но для таких изысков я всё же слишком консервативен.
— Надеюсь, это ты будешь разочарован.
— Поверь мне — нет. Потому что и не очаровывался. Дело за тобой.
Молчала она не дольше мига. И не меньше. После чего покорно склонила колено — и склонилась сама.
— Да, мой император. Когда свадьба?
— Сегодня. Не вижу смысла тянуть. А то что-то в Мидантии многие не доживают до свадеб. И даже до принцесс-любовниц.
